Выбрать главу

Однако теоретические построения Поршнева обесценились бы, если бы они были лишь умственными спекуляциями, не опирающимися на знание физиологии нервной системы. И в этом пункте мы снова можем указать на уникальность поршневской системы: теоретической основой для обоснования качественного скачка от животного к человеку для нее служит учение И. П. Павлова о двух сигнальных системах – итог его многолетних исканий в области физиологии высшей нервной деятельности.

Когда Павлов открыл условный рефлекс, ему казалось, что с его помощью он сможет объяснить психику человека. Описывая в 1903 г. перед научной общественностью свои опыты, связанные с условнорефлекторной работой слюнных желез собаки, ученый заявлял: «Слюнная реакция животного могла бы рассматриваться в субъективном мире как субстрат элементарного, чистого представления, мысли»63. Мышление представлялось ему условным рефлексом второй степени. Понадобилось почти тридцать лет работы в лаборатории, чтобы Павлов, научившийся к тому времени выстраивать у животных условные рефлексы не только второй, но уже чуть ли не седьмой степени, наконец, признал: загадку человека, идя по этому пути, не раскрыть. Вот тогда и возникло учение о двух сигнальных системах (при определяющем значении для человека второй сигнальной системы), и был установлен факт отрицательной взаимной индукции между ними.

«Разве наш рост не состоит в том, что под влиянием воспитания, религиозных, общественных, социальных и государственных требований мы постепенно тормозим, задерживаем в себе все то, что не допускается, запрещается указанными факторами? Разве мы в семье, в дружеском кругу не ведем себя во всех отношениях иначе, чем при других положениях жизни?»64

Таким образом общее представление о грани между человеком и животным конкретизировалось в терминах физиологии высшей нервной деятельности как проблема появления второй сигнальной системы. Для научной постановки вопроса о начале человеческой истории это оказалось важнейшим вкладом. Стало ясно:

«Психология человека – это физиология нервной деятельности на уровне существования второй сигнальной системы»65.

Ясно, что решать вопрос о происхождении языка – главного инструмента второй сигнальной системы – без учета данных физиологии высшей нервной деятельности и учения о двух сигнальных системах невозможно. Но если мы заглянем в именной указатель любой из современных работ по глоттогенезу, то не найдем там имени Павлова. И не то чтобы данные нейрофизиологии совсем не принимались в расчет, но игнорируется именно учение о двух противоположных сигнальных системах, а вместе с ним – момент качественного перехода.

Поршнев не только приступил к ответу на вопрос о происхождении языка и речи, предварительно изучив все, что на тот момент было известно о физиологии нервной деятельности, тесно общаясь с нейрофизиологами и даже проводя собственные эксперименты. В процессе поиска ответа он совершил настоящее научное открытие в этой области, синтезировав на основе многолетнего изучения неадекватных рефлексов учения Павлова и Ухтомского в оригинальную теорию тормозной доминанты и предложив бидоминантную модель высшей нервной деятельности. История этого открытия не проста, как и его дальнейшая судьба. Поначалу Поршнев крайне скептически относился к павловскому учению о рефлексах, считая, что «идея рефлекса изжила себя по мере приложения к высшим организмам»66, и выдвигал на первый план идею доминанты А. А. Ухтомского. Но в то время (речь идет о начале 1950‐х гг.) открыто высказать подобные взгляды было сложно: по результатам объединенной научной сессии АН СССР и АМН СССР, посвященной проблемам физиологического учения академика И. П. Павлова, летом 1950 г. учение Павлова было узаконено в качестве единственной научной основы физиологии в СССР. Только в мае 1962 г., после Всесоюзного совещания по философским вопросам высшей нервной деятельности и психологии, на котором Поршнев выступал с докладом67, монополия была отменена. Но именно тогда, когда критиковать Павлова стало можно (и едва ли не модно), Поршнев неожиданно осознал, что его прежняя критическая позиция – «теория доминанты опровергает рефлекторную теорию» – совершенно недостаточна. Его изучение нейрофизиологии все эти годы не прекращалось. Позже он отмечал, что «сам Ухтомский долгое время преувеличивал расхождение своей концепции… с направлением И. П. Павлова», но в конце концов признал, «что многое в его принципе доминанты гармонически сочетается и рационально размежевывается с павловскими условными рефлексами»68. Глубокое расхождение между двумя великими физиологами оставалось в вопросе о торможении, но Поршневу наконец удалось его преодолеть.

вернуться

63

Павлов И.П. Экспериментальная психология и психопатология на животных. Речь на одном из общих собраний Международного медицинского конгресса в Мадриде в апреле 1903 г. // Павлов И.П. Рефлекс свободы. СПб: «Питер», 2001, с. 13.

вернуться

64

Павлов И.П. Проба физиологического понимания симптоматики истерии // Павлов И.П. Рефлекс свободы. С. 253.

вернуться

65

Поршнев Б.Ф. О начале человеческой истории (проблемы палеопсихологии). С. 101.

вернуться

66

Поршнев Б.Ф. Гипотеза о тормозной доминанте. Рукопись (автограф), ОР РГБ, 684/22/11, л. 36–37. Цит. по: Вите О.Т. «Я – счастливый человек». Книга «О начале человеческой истории» и ее место в творческой биографии Б.Ф. Поршнева [Приложение] // Поршнев Б.Ф. О начале человеческой истории (проблемы палеопсихологии). С. 685.

вернуться

67

См.: Поршнев Б.Ф. [Вопросы высшей нервной деятельности и антропогенез. Выступление] // Философские аспекты физиологии высшей нервной деятельности и психологии. Материалы совещания. М., 1963.

вернуться

68

Поршнев Б.Ф. О начале человеческой истории (проблемы палеопсихологии). С. 157.