Эти первые контуры Европы и явления, предвосхищающие образ Европы, возникший в XVIII веке (прилагательное européen — «европейский» во французском языке появилось в 1721 году, а выражение à l’européenne — «по-европейски» — в 1816 году), ни в коей мере не похожи на линейный процесс и не дают оснований утверждать, что идея единой Европы была подспудно заложена в ее истории или географии. До сегодняшнего дня Европу еще нужно выстраивать и даже — продумывать. Прошлое предлагает направления, но не диктует ничего определенного, так что настоящее, в его поступательном развитии, — во многом дело случая и результат свободного человеческого выбора.
В этой работе мы постараемся обрисовать те контуры Европы, что сложились в Средневековье, а также события, которые в большей или меньшей степени изменили эти первые очертания, хотя здесь и неприложимо представление о последовательном процессе, состоящем из побед и отступлений.
Но мы попробуем доказать также, что это время (IV–XV вв.) было ключевым для развития Европы и что из всех составляющих европейского наследия, которые имеют значение сегодня и будут не менее важны в будущем, средневековая составляющая — самая значимая.
В Средние века отчасти выявились, а отчасти и сформировались такие реальные и проблемообразующие особенности Европы, как сочетание потенциальной общности и глубинных различий, смешение населения, выделение оппозиций между Западом и Востоком, Севером и Югом, нечеткость восточной границы и приоритетная роль культуры, которая играет роль объединяющего начала. В этой книге мы будем обращаться как к тому, что принято называть историческими фактами, так и к явлениям, относящимся к ментальности. Формирование ментальных образов, сферы человеческого воображения, которое очень бурно развивалось в Средневековье, — принципиальная составляющая процесса складывания Европы и как реальности, и как идеи. Читая эту книгу, нужно с самого начала иметь в виду, что понятие границы в Средневековье колеблется между реальностью и представлением. Четкой линии границы, прочерченной римскими пограничными валами (limes), которые протянулись на огромные расстояния, больше не существовало, точно так же как не было четкой границы между «этим светом» и потусторонним миром. Лестница Иакова, по которой спускаются и поднимаются, сталкиваясь друг с другом, люди и ангелы, была для средневекового человека обыденным зрелищем. Границы в их сегодняшнем линейном виде, как множество пропускных пунктов и столбов, появились в Средневековье достаточно поздно — в момент создания государств, и то не всюду. Появление таможни в период экономического пробуждения и становления более или менее выраженных национальных экономик произойдет только на рубеже XIII и XIV веков. Присоединение Руссильона к французскому Лангедоку в конце XIII века, конфликты между каталонскими купцами, королем Арагона и королем Майорки из-за повышения пошлин на каталонские товары в порту Кольюр (ставшем после присоединения Руссильона самой удаленной точкой французского Средиземноморья) показывают, как постепенно, через подобные столкновения, происходило в Средние века становление границ. Медиевисты не без основания отказались от американской концепции границы, разработанной историком Тернером (Turner) для Дальнего Запада, поскольку она не применима к европейской истории: исследователи подчеркивают, что в Средневековье, до позднего его периода, когда началось становление государств, границы были местом встреч и противостояний, но, кроме того, еще и зоной обмена и смешения, на базе которой Карл Великий в начале IX века введет пограничные округа (марки) — а их важность для Средневековья переоценить трудно. Марка, как показал Жан-Франсуа Лемаринье (Lemarignier), имела особое значение для института феодализма: там влиятельный вассал клялся своему сеньору в верности[3], и можно даже сказать, что эти нечеткие и открытые для проникновения псевдограницы благоприятствовали смешению европейских народов. Что же касается рек, которые часто играли роль границ, то они были скорее не «текучими стенами», а местом встреч на нейтральной территории для сильных мира сего (например, императора Священной Римской империи и короля Франции). Королевство западной Франкии, а потом и Францию ограничивали с восточной стороны четыре реки: Шельда, Мёз, Сона и Рона. Даниель Нордман (Nordman) обратил внимание на то, что хронист Фруассар, который в своем XIV веке был самым «европейским» по духу из всех хронистов, для обозначения того, что мы называем границей, чаще всего использует слово «марка», а «границу» (frontière) оставляет для обозначения линии фронта на войне.