В начале XV века Русь сохраняла единство только в церковном отношении, будучи одной митрополией (киевской и всея Руси), подчинявшейся Константинопольскому патриархату. В политическом же плане она представляла собой сложный конгломерат земель, обладавших разной степенью автономии и входивших в разные государственные образования.
Сильнейшей державой Восточной Европы в описываемое время было Великое княжество Литовское. Встречающееся в нашей литературе утверждение, будто оно играло роль альтернативного (по отношению к Москве) центра объединения русских земель, не соответствует действительности. Литовские князья никогда не ставили перед собой такой задачи («объединение» не стоит путать с широкой экспансией, которую они вели на восточнославянских землях начиная с XIII века). К концу следующего столетия им удалось овладеть значительной частью киевского наследия, включая и сам Киев, который был присоединен к литовским владениям в 1360‐х годах. Наивысшего могущества Литовская держава достигла при великом князе Витовте (1392–1430). Его продвижение на восток увенчалось взятием Смоленска в 1395 году; затем, после кратковременного возвращения в город местных князей, эта пограничная крепость была повторно захвачена войсками Витовта в 1404 году и в дальнейшем более ста лет находилась в составе Великого княжества Литовского. Но, каковы бы ни были успехи литовских князей, они не могли претендовать на роль объединителей русских земель — уже хотя бы потому, что в 1386 году, после унии Литвы с Польшей, приняли католичество. Сосуществование в великом княжестве многочисленного православного населения с католической правящей элитой таило в себе угрозу раскола страны, опасность которого стала реальностью в 1430‐х годах, после смерти Витовта, и вынудила литовские власти пойти на уступки православной знати.
Что касается Северо-Восточной, или Московской, Руси, которая служит главным объектом нашего внимания, то она в первой четверти XV века по-прежнему находилась под верховной властью Орды. Впрочем, эта зависимость не была столь тяжелой, как в первые сто лет после нашествия Батыя.
С 1360‐х годов Орда вступила в полосу внутренних междоусобиц и фактически раскололась на две враждующие половины. В Западной Орде власть захватил беклярибек[1] Мамай. Не будучи Чингисидом, он не мог сам занять престол, но зато назначал угодных ему ханов. Временами ему удавалось контролировать и столицу всей Орды — Сарай.
Русские князья использовали ослабление Орды в своих интересах. Когда в 1374 году Мамай прислал на Русь внеочередной «запрос», т. е. требование дополнительной дани, великий князь московский Дмитрий Иванович ответил отказом, что означало открытый разрыв и объявление войны ордынскому временщику. 8 сентября 1380 года войско Мамая было разбито на Куликовом поле коалицией князей во главе с Дмитрием Московским (за эту победу благодарные потомки удостоили князя почетного прозвища «Донской»). Поражением Мамая воспользовался его соперник Тохтамыш, из рода Чингисидов, который сумел на некоторое время восстановить единство Орды. Власть законного хана поспешили признать русские князья, включая и Дмитрия Донского, но с выплатой дани они не торопились, и тогда Тохтамыш предпринял карательный поход на Русь — внезапно подойдя в августе 1382 года к стенам Москвы, он обманом взял город и сжег его.
Выплата ордынской дани возобновилась, но о возвращении к временам Батыя речи уже не было. Тохтамыш вынужден был считаться с реальным соотношением сил на Руси: он не только сохранил ярлык на великое княжение Владимирское за Дмитрием Донским, но и, как полагают исследователи, санкционировал передачу его по наследству сыну московского князя Василию Дмитриевичу. Тем самым старшинство среди русских князей закреплялось за родом Калиты, а территория великого княжения с городами Владимиром, Костромой и др. сливалась с вотчиной московских князей.
В духовной грамоте (завещании) Дмитрия Донского, составленной незадолго до его смерти, в апреле-мае 1389 года, говорится: «А се благословляю сына своего, князя Василья, своею отчиною, великим княженьем». Но в том же документе есть еще одна примечательная фраза: «А переменит Бог Орду, дети мои не имут (не будут должны. — М. К.) давати выхода в Орду, и который сын мой возмет дань на своем уделе, то тому и есть». Какая «перемена» в Орде имелась в виду, становится ясно из договора великого князя Дмитрия Ивановича с двоюродным братом Владимиром Андреевичем Храбрым (одним из героев Куликовской битвы) от 25 марта 1389 года. Говоря о распределении доходов с территории Московского княжества, великий князь предусмотрел и такую возможность: «А оже ны (если нас. — М. К.) Бог избавит, освободит от Орды, ино мне два жеребия, а тебе треть».
1
Один из высших титулов в ордынской иерархии: командующий войсками, глава верховного суда, фактически второе лицо после хана.