Хамет с Фаридой поженились в Казани в 1928 году, когда Сталин ввел в действие первый пятилетний план, массовую кампанию с целью создания советской индустрии и перехода России «от отсталости к положению сверхдержавы». К тому времени Фарида тоже вступила в партию. Их обоих естественно связывала татарская культура — оба выросли в законопослушных мусульманских семьях, — но у Хамета и Фариды были и более насущные общие интересы: страстная вера в коммунистическую перспективу14. «Революция была для них чудом, — говорил позже их сын Рудольф. — Она, по крайней мере, дала возможность отдать детей в школу, даже в университет…»
Хамет сказал молодой жене, что, если она поработает до окончания его учебы в кавалерийской школе, он будет их обеспечивать, пока она выучится на педагога. Договоренность осуществилась только наполовину. Осенью 1929 года, через год после свадьбы, Фарида была беременна первым ребенком. «Он, конечно, закончил школу, — жаловалась Фарида своей внучке, — а я так и не пошла учиться из-за детей».
В декабре того года Сталин возвестил о начале новой революции, которой суждено было навсегда уничтожить традиционную российскую деревню и стереть с лица земли самые производительные крестьянские хозяйства. Хотя Ленин разрешил частную сельскохозяйственную деятельность, Сталин отдал приказ о всеобщей и полной коллективизации. Крестьяне не только лишались права продавать свое зерно, но теряли землю, скот, технику. Все передавалось в коллективные хозяйства, находившиеся под партийным контролем. Самые богатые крестьяне, так называемые кулаки, были объявлены врагами режима. «Мы должны раздавить кулаков, — приказывал Сталин, — уничтожить как класс». Теоретически кулаком считался каждый, нанимавший рабочую силу, имевший корову, клочок земли или дом, но на практике этот ярлык приклеивался ко всем, кого попросту не любили в деревне или не жаловали власти, независимо от того, была у них собственность или нет. К весне 1930 года партия объявила о коллективизации половины всех крестьянских хозяйств. Результаты оказались губительными. Многие крестьяне резали собственный скот и уничтожали собственные посевы, лишь бы Сталину ничего не досталось. Четверть всего скота в стране и восемьдесят процентов лошадей были забиты, производство зерна катастрофически снизилось, а самые предприимчивые крестьяне были казнены или депортированы в Сибирь, на Урал и дальше на север.
С ускорением темпов коллективизации младших офицеров стали срочно посылать по деревням для подавления протестов. Был среди них и Хамет Нуреев. В начале 1931 года Хамет и Фарида с маленькой дочерью Розой уехали из Казани в Кушнаренково, деревушку близ родной деревни Хамета Асаново. Там в ноябре того года, через семнадцать месяцев после появления на свет Розы, родилась вторая дочь Нуреевых, Лиля.
Нуреевым отвели дом, реквизированный у высланного кулака, но, приехав, они обнаружили, что там еще живут его жена и две дочери. Внучка Хамета вспоминает рассказы о том, как Хамет пожалел их и разрешил остаться, — благородный и довольно невероятный поступок, учитывая обстановку того времени и последующее продвижение Хамета по службе15. Неизвестно, каким было его личное отношение к кулакам, но вполне можно предположить, что он, вслед за большинством членов партии, считал их паразитами. (Весьма типично, что Хамет открыл митинг в деревне вопросом: «Кто против коллективизации и Советской власти?» — не оставив сомнений в судьбе тех, кто подумывал о сопротивлении.) И все-таки многие кулаки сопротивлялись, поджигали советские учреждения, нападали и убивали многих партийных деятелей. По семейной легенде, сам Хамет едва спасся, когда кулаки столкнули его в ледяное озеро в середине зимы.
По служебным обязанностям Хамет часто отлучался из дому, и Фарида оставалась одна с двумя маленькими дочерьми. Во время одной из его долгих отлучек в 1932 году, когда страна переживала голод, она пошла за водой к колодцу, оставив детей дома, а вернувшись, нашла пятимесячную Лилю на улице, на весеннем холоде. Две девочки, жившие в их коммунальном доме, забрали ее, решив с ней поиграть, как с куклой, как рассказывает единственная дочь Лили Альфия. Вскоре после этого Лиля заболела менингитом. Перепуганной и отчаявшейся Фариде было не к кому обратиться за помощью. Ближайшая больница находилась за двадцать четыре мили в Уфе, и добраться туда было особенно трудно в апреле, известном как «время распутицы». Тающие снега и весенние дожди превращали деревенские дороги в непроходимые хляби. К тому времени, как Фариде удалось отправить дочь в больницу, Лиля навсегда оглохла. «Бабушка всегда обвиняла дедушку в том, что случилось с моей матерью, — говорит дочь Лили. — Она считала, что, если б он не уехал, сумела бы вовремя отвезти ее в больницу».
14
Во время их женитьбы Коммунистическая партия насчитывала 1 360 000 членов, причем 198 000 из них были крестьянами, на 125 крестьянских домов приходился примерно один коммунист.
15
Возможно, Хамет позволил семье кулака ненадолго остаться в доме, но, по всей вероятности, их выселили раньше, чем ему могли бы предъявить обвинение в недостаточной твердости Возможно, рассказывая своим внукам о том времени, Хамет что-то исправил, смягчив угрызения совести. Как пишет историк Красной Армии Марк фон Хаген, бывшие крестьяне-бедняки вроде Хамета Нуреева нередко становились самыми воинствующими противниками крестьянства, яростными борцами против «деревенской отсталости»