— Вот как? — чуть оживился Генсек. — А ну давай, парень, исполни.
Я шустро извлек из футляра блестевший перламутром инструмент, одел наплечные ремни и нажал оркестровый регистр. Для большего впечатления.
— Музыка моя! Слова тоже мои! (сбрехал). Исполняет Никита Волобуев!
Потом выдал вступительные аккорды — баян звучал как оркестр, и голосом Магомаева затянул
старательно выводил, отмечая реакцию главных слушателей.
В глазах бывшего политотдельца, ставшего маршалом, возник неподдельный интерес, его окружение косилось на Брежнева и тоже внимало.
— Так, вроде процесс пошел, — подумал я и выдал второй куплет. С надрывом.
Судя по всему, патетика передавалась старшему поколению, поскольку все сановники подтянулись и сделали героические лица.
Последние два куплета я проорал на максимальном творческом подъеме. Правда, в конце сорвался на фальцет, но это не сказалось на общем впечатлении от шедевра.
Будущий генералиссимус и четырежды Герой даже прослезился, а его свита стала перешептываться, одобрительно кивая головами.
— Дай я тебя поцелую, композитор, — прочувствовано сказал Леонид Ильич. После чего встал с кресла, подошел вплотную и облобызал меня в обе щеки. Пахнуло коньяком и хорошим одеколоном.
— Вот это талант! — полуобернулся к соратникам. И сказал одному, в роговых очках: — Дмитрий Федорович, надо бы определить парня в оркестр Александрова[57].
— Ба! — так это же Устинов[58], - вспомнил я. В бытность моей службы на флоте он был секретарем ЦК, возглавлял комиссию по приему в строй нашего подводного ракетоносца и даже выходил с командой в море.
— Кстати, ты сынок как? — похлопал меня по плечу Генсек. — Желаешь быть солистом военного ансамбля?
— Никак нет! — по уставному вытянулся я. А про себя подумал «во поперло!» И выдал:
— Хочу быть чекистом и охранять безопасность нашей социалистической Родины. Как Феликс Эдмундович Дзержинский!
— Однако! — поползли вверх густые брови. — Ну что ж, чекистом так чекистом (опустились вниз). Там всегда нуждаются в талантах.
Затем Леонид Ильич пожал нам всем руки, пожелав всяческих успехов, а потом крымский секретарь негромко произнес «все на выход».
Далее молодых дарований угостили мороженым, фруктами и соками в уже накрытом зале (фуршетов тогда еще не было), после чего все отправились домой. Выполнять полученные заветы.
Мотор «Волги» ровно жужжал по асфальту горного серпантина, с одной стороны зеленели сосновые леса, кедры и эвкалипты, с другой голубело море с куда-то плывущим белым лайнером.
— Ну, ты даешь, сынок, — сказал мне до этого ошарашено молчавший родитель. — А мы с Элеонорой Павловной планировали тебя в МГИМО[59]. Стал бы дипломатом, как Громыко.
— Не, — отрицательно покрутил я головой. — Хочу быть как Дзержинский.
— Оттуда такое желание? — покосился на меня родитель. — Книжек про шпионов начитался?
— Ага, — кивнул я. — И еще смотрю фильм «Адъютант его превосходительства».
— Ну-ну, — вздохнул Волобуев.
Глава 6. Я поступаю в секретную школу
Скорый поезд Симферополь — Москва бодро отстукивал колесами по блестящим нитям рельс, за окном плыли весенние пейзажи, проводник в белой куртке разносил по купе горячий чай с лимоном, настроение было мажорным.
Выполняя очередную часть плана, я ехал поступать в тайное учебное заведение Страны. Именуемое ВКШ КГБ. А если полностью — Высшая Краснознаменная школа КГБ при Совете министров СССР имени Феликса Эдмундовича Дзержинского.
Этому предшествовал целый ряд событий.
На следующий год, после встречи с Леонидом Ильичем, сразу после выпускных экзаменов, нас с «папой» вызвал к себе начальник УКГБ по Крыму и сообщил, что им поручено позаботиться о младшем Волобуеве.
Старший побледнел, подумав, что сына хотят посадить, но генерал его успокоил.
— Ваш парень, а особенно песня, Вилен Петрович, — сказал чекист, — весьма понравились товарищу Брежневу. — И органам рекомендовано принять участие в его судьбе. В смысле отправить на учебу по нашей линии. Ты же этого хочешь, а, Никита? — вопросил меня.
59
МГИМО (