Слик Пейли не отводила от Патриции острого лисьего личика, крошечные глазки быстро-быстро мигали, ручка замерла над открытой записной книжкой. Луиза Гиббис откашлялась. Каффи Уильямс достала бумажный платочек и медленно высморкалась. Взгляд Сейди Фанч, наклонившейся вперед и покусывающей сырную соломинку, отражал скуку. Единственной, кто не смотрел на Патрицию, была Китти Скраггс. Ее глаза были устремлены на бутылку вина, что красовалась посередине кофейного столика и которую никто не осмеливался открыть.
– Ну… – неуверенно начала Патриция. – Разве есть среди вас кто-то, кому не понравился роман «Плачь, любимая страна»?..
Сейди, Слик и Каффи одновременно кивнули. Патриция взглянула на часы – семь секунд от ее выступления прошло. Она чувствовала, как медленно идет время. Она затянула паузу, тщетно надеясь, что кто-нибудь вмешается и что-нибудь скажет, но тишина лишь заставила Марджори еще раз повторить:
– Патриция?
– Так печально, что смерть унесла Алана Пэйтона во цвете лет и он не написал еще больше таких же прекрасных романов, как «Плачь, любимая страна», – проговорила Патриция, ощущая, как слова сами собой льются из ее рта, подбадриваемые кивками слушательниц. – Так как эта книга рассказывает нам о таких современных, актуальных событиях, подобных тому ужасу, что происходит прямо сейчас в Фаре… Фрайе… в Южной Африке.
Кивки слушательниц стали более энергичными. Патриция почувствовала, как ее душа возвращается в тело. Она уселась поудобнее и продолжила:
– Я хотела рассказать вам все о жизни Алана Пэйтона. И почему он написал эту книгу, но все это не отразит глубину этой истории, того, как сильно она тронула меня, как, читая ее, я ощутила неудержимый гнев, что рвался из моей груди. Эта книга, которую понимаешь сердцем – не разумом. Кто-нибудь еще почувствовал нечто подобное?
Все в гостиной согласно закивали.
– Точно так, – поддакнула Слик Пейли. – Точно так.
– Я так горячо сочувствую Южной Африке. – Патриция внезапно вспомнила, что муж Мэри Брэсингтон – банкир, а муж Джоани Витер занимается чем-то на фондовом рынке, следовательно, оба они могли быть инвесторами предприятий Южной Африки. – Но я знаю, что этот вопрос можно рассмотреть с разных сторон, поэтому мне интересно, может, кто-нибудь хочет высказать другую точку зрения? Это будет совершенно в духе романа мистера Пэйтона – поговорить о нем, а не выслушивать лишь мой долгий монолог.
Все активно закивали. Душа окончательно обосновалась в теле Патриции. Она сделала это. Она жива. Марджори прочистила горло.
– Патриция, как ты думаешь, могла бы книга поведать нам что-то об идеях Нельсона Манделы?
– Он явно вдохновил автора на ее создание. Его дух довлеет над всем произведением, хотя здесь он лишь мимолетно упомянут.
– Не думаю, что это так, – сказала Марджори, и Слик тут же перестала кивать. – Где вы видели упоминание о нем? На какой странице?
Душа Патриции вновь начала свое медленное воспарение к небесам. «Прощай, – сказала она. – Прощай, Патриция. Теперь ты сама по себе…»
– Его дух свободы?.. – пролепетала Патриция. – Он витает над каждой страницей?..
– Когда писалась эта книга, Нельсон Мандела был всего лишь студентом юридического факультета и новичком в рядах АНК[9]. Я не уверена, что его дух мог появиться где-либо в этой книге, не говоря уже о каждой странице.
Марджори чуть не просверлила в Патриции дыру ледяными буравчиками своих глаз.
– Ну… – прохрипела Патриция, к этому моменту она была уже мертва, и чувство смерти вызывало у нее сильную сухость во рту. – Его намерения… Мы можем почувствовать это по структуре. Этой книги. Которую прочитали.
– Патриция, – спросила Марджори. – Ты ведь не читала книгу, не так ли?
Время остановилось. Никто не двигался. Патриции хотелось солгать, но годы воспитания заставляли ее оставаться леди.
– Совсем немного.
Марджори испустила душераздирающий вздох, который, казалось, длился целую вечность.
– Где же ты остановилась? – наконец спросила она.
– На первой странице… – пролепетала Патриция и начала торопливо оправдываться: – Простите, я знаю, что подвела вас, но оказалось, что у няни мононуклеоз, мама Картера остановилась у нас в гаражной комнате, а из-под сиденья унитаза выползла змея, и вообще все в этом месяце шло наперекосяк. Я действительно не знаю, что и сказать, кроме как то, что очень и очень извиняюсь.
9