Выбрать главу

Но она не остепенилась. С самого начала Мэдди была дикаркой: никогда не смеялась, никогда не плакала, никогда не расчесывала волосы, подралась с Адамом Скаттергудом и сломала ему нос. Словно этого мало, она еще выказывала признаки наличия ума — что для девушки смерти подобно, — а ее манеру говорить смело можно было признать грубой.

Разумеется, никто не упоминал о рунном знаке. На самом деле в первые семь лет ее жизни никто даже не объяснил Мэдди, что он значит, хотя Мэй корчила рожи, называла метку «твой позор» и удивилась, когда Мэдди отказалась надеть перчатки, присланные отцу деревенскими благотворительницами — не теряющими надежды вдовами.

Кто-то должен был приструнить девочку, и наконец Нат Парсон смирился с неприятной обязанностью поведать ей истину. Мэдди многое не поняла из его речи, чрезмерно напичканной цитатами из Хорошей Книги, но уловила его презрение и спрятанный за этим страх. Все это было изложено в Книге Бедствия: как после битвы старых богов — асов сослали в Нижний мир и как они сохранились в снах, расколотые, но все еще опасные, входящие в умы нечестивых и восприимчивых, отчаянно пытающиеся возродиться…

— Их демоническая кровь продолжает жить, — произнес пастор, — переходя от мужчины к женщине, от зверя к зверю. Вот и ты страдаешь безвинно, но, пока ты читаешь молитвы и помнишь свое место, ты можешь вести такую же достойную жизнь, как и все мы, и заслужить прощение у длани Безымянного.

Мэдди никогда не любила Ната Парсона. Девочка молча смотрела на него, пока он говорил, время от времени поднимая левую руку и дерзко разглядывая пастора сквозь кольцо, образованное большим и указательным пальцами. Нату ужасно хотелось отшлепать девчонку, но одни Законы обладают сведениями, какими силами ее наделила демоническая кровь, и он хотел иметь как можно меньше дел с Мэдди. Орден бы знал, что делать с ребенком. Но здесь Мэлбри, а не Край Света, и даже такой фанатик, как Нат, поостерегся бы насаждать Закон Края Света так далеко от Универсального города.

— Ты все поняла?

Он говорил громко и медленно. Возможно, девчонка глуповата, как Полоумная Нэн Фей.

Мэдди не ответила, а вновь принялась разглядывать Ната сквозь кольцо из согнутых пальцев. Ему не оставалось ничего другого, кроме как тяжело вздохнуть и уйти.

После этого младшая дочка Джеда Смита стала дичиться еще больше, чем раньше. Она перестала посещать церковь, проводила дни напролет в лесу Медвежат и часами разговаривала сама с собой (или, скорее, с гоблинами). Пока другие дети кидали камушки у пруда и ходили в воскресную школу Ната Парсона, Мэдди убегала к холму Красной Лошади, или выпытывала сказки у Полоумной Нэн, или, что еще хуже, придумывала истории о разных страшных и невероятных вещах и рассказывала их малышам, отчего им потом снились кошмары.

Мэдди мешала Мэй, которая была веселой, как сойка (и такой же безмозглой), и сделала бы блестящую партию, если бы не ее непокорная сестра. В качестве компенсации Мэй была избалована отцом куда больше, чем стоило бы, а Мэдди росла замкнутой, неухоженной и злобной.

Она могла бы так и остаться замкнутой и злобной, если бы не то, что случилось на холме Красной Лошади в седьмое лето ее жизни.

О холме Красной Лошади почти ничего не знали. Кое-кто говорил, что его насыпали в Древний век, когда язычники еще приносили жертвы старым богам. Другие считали его могильным курганом какого-то великого вождя, содержавшим смертельные ловушки. Мэдди предпочитала верить, что холм — гигантская сокровищница, битком набитая золотом гоблинов.

Так или иначе, Лошадь была древней — на этом все сходились, и, хотя никто не сомневался, что именно люди вырезали ее на склоне холма, в самой фигуре было что-то сверхъестественное. Для начала, весной Красная Лошадь никогда не покрывалась травой, а зимний снег никогда не прятал ее очертания. В результате холм фигурировал во множестве слухов и сказок — сказок о фейри и старых богах, и потому большинство людей мудро обходили его стороной.

Конечно, Мэдди любила холм. И к тому же знала его лучше прочих. Всю свою жизнь она жадно внимала байкам путешественников, осколкам знаний, пословицам, кеннингам,[1] историям, сказкам. Из этих сказок она создала картину — все еще раздражающе неясную — времени до Конца Света, когда холм Красной Лошади был зачарованным местом, а старые боги — асы — ходили по земле в человеческом обличье, сыпля историями.

вернуться

1

Кеннинг — сложное метафорическое выражение.