Неизвестна роль дружинного боярства в данное время. Однако она вырисовывается из последующих событий. В 1162 г., свидетельствует Ипатьевская летопись, Андрей «братью свою погна Мьстислава и Василка и два Ростиславича, сыновца своя, мужи отца своего переднии. Се же створи, хотя самовластець быти всеи Суждальской земли»[94]. На первый взгляд центр тяжести этого конфликта заключен в династических распрях. Южный летописец обвиняет во всем Андрея Боголюбского, называя его «самовластцем», имея в виду его притязания руководить («волоститься») в Суздальской земле без своих братьев. Но, как явствует из другого летописного текста, они имели на княжение здесь такое же или даже большее право, поскольку «вся земля» (ростовцы, суздальцы, владимирцы и переяславцы) еще при Юрии «целовавше… на менших детех, на Михалце и на брате его (Всеволоде. — Ю.К.) и преступивше хрестное целованье, посадиша Андреа, а меншая выгнаша».[95] Посажение Андрея произошло, следовательно, как и изгнание братьев, в нарушение клятвы теми же горожанами и волощанами, включавшими в себя и местное боярство.[96] Именно среди них Андрей пользовался в то время популярностью: «занеже бе любимъ всеми за премногую его добродетель».[97] Они и стали его опорой, в споре с братьями и поддерживающей их партией. Вместе с ними изгоняются племянники и, что важно, «мужи отца… переднии».[98] Видимо, дружинное боярство выступало проводником идей и дел Юрия Долгорукого в этих землях. Не зря же он Георгию Симоновичу «яко отцю, предасть область Суждальскую». Оставаясь верными своему «патрону», следуя клятве «меншим детем», к которым они и должны были перейти, дружинники и после смерти Долгорукого видели его «законных» наследников в ростово-суздальских землях в Михалке и Всеволоде. Не разделяя планов Андрея, боярство, возможно, вмешивалось в княжеское управление краем.[99] Конечно же, боярство не пренебрегало и своими целями. При малолетстве князей оно могло выступать, как и привыкло, полными хозяевами в управлении землей. Так и случилось в недалеком будущем при Ростиславичах.[100] Видимо, ограниченное в управлении и получении доходов уже при Андрее, с изгнанием князей оно и вовсе лишилось бы их, переходящих его дружине.[101] Но и «переднии мужи» не были едины. Противоречия имели место и среди них. С Андреем Боголюбским оставалась какая-то часть отцовских дружинников, в частности боярин-воевода Борис Жидиславич, сын боярина Юрия Долгорукого.[102]
В исторической литературе нередким является тезис об экстерриториальности князей, как результате борьбы боярства с княжеской властью. Историки, наблюдающие это явление в Новгороде, распространяют его и на другие древнерусские земли, в том числе и на северо-восточные.[103] Действительно, здесь мы на протяжении более тридцати лет видим своеобразное кочевание князей по городам. Если у Юрия Долгорукого лишь намечались тенденции к обоснованию в Кидекше, то Андрея Боголюбского мы встречаем в начале в Суздале и Ростове, затем во Владимире, а потом и в Боголюбове. Эти перемещения рассматриваются как результат столкновений с боярством, как вынужденная мера княжеской безопасности.[104] Полагаем, что, исходя из вышеизложенного, экстерриториальность северо-восточных князей сводить к результату давления боярства нет оснований. Вместе с тем, учитывая перспективу развития событий, княжеские перемещения следует связывать с начинающейся борьбой городских общин.[105]
Подытоживая рассмотрение княжеско-боярских отношений на Северо-Востоке до середины 70-х годов XII в. мы не можем согласиться с теми историками, которые видят в них борьбу между социальными институтами князя и боярства за власть. Боярства, как консолидированной социальной группы, еще не существовало, более того, различные группировки имелись и в среде местного и дружинного боярства. А главное — все действия аристократических верхов, вернее результаты этих действий, во многом зависели от поддержки, еще связанной (впрочем, как и дружина и сам князь) зачастую с традиционными воззрениями на общественное развитие. Именно в единении с общиной сильны князь и боярство. Отсутствие такой широкой социальной базы предрекает неудачу (например, «передней дружины» и младших братьев Андрея Боголюбского, и его самого в 70-е годы), наоборот, опора на нее обуславливает определенный успех (Андрей Боголюбский в 50–60-х годах).[106] Еще более рельефно связь социальной верхушки с общиной проявляется в последующих событиях.
96
Историки настаивают, что этой силой было только местное боярство (
99
100
ПСРЛ. Т. I. Стб. 375 («сама князя молода бяста слушая боляръ, а боляре оучахуть я на многое именье»).
102
Сказание о чудесах Владимирской иконы Божией матери. С. 38–39; ПСРЛ. Т. I. Стб. 365;
103
104
М.Х. Алешковский считает, что они начались еще при Мономахе: «В Ростове… нам известны могущественные бояре, стоявшие во главе местной власти, от которых Владимир Мономах перенес свою резиденцию в основанный им Владимир (
106
Подробно о причинах, приведших этого сильного князя к гибели, см.: