Когда Рус сделал такой с позволенья сказать «колодец» в первый раз, Андрей не преминул сыронизировать:
— На дарков хотел полюбоваться? — Имел в виду простонародное поверье о подземном обитании этих аналогов земных чертей.
— Бери выше, Тартара! — Рус с удовольствием поддержал шутку.
— Ох, Чик, вечно ты что-нибудь выдумаешь! Ну, подниму я воду, прольется она на землю, а дальше? Просочится обратно. Толку ни-ка-ко-го. Я же тебе уже объяснял о водоносных слоях…
— Да-да, я слышал. Вот и ходи давай ножками по всему полю, тяни воду на тот слой, а за тобой буду шагать и колодцы варганить. Как последние ученики мы с тобой выглядим, обратил внимание? Потом сюда явятся полудохлые людишки, которых тут на пальцах пересчитать можно, принесут ведра, веревки и начнут поливать. Красота! Хлеб как попрет расти! Смотри, — сказал, обращая внимание друга на окрестности. — Все поле засеяно и не все еще ростки посохли. Жалко, если пропадет.
— Ага, а ты, значит, собрался сделать добро и устроить им водопровод, как в лучших городских домах… — Андрей, родившийся и выросший в Месхитополе, в одном из крупнейших полисов ойкумены, не проникся заботой о труде земледельцев. Что он мог для них сделать?
— В каганских. — Перебил его Рус, подняв статус будущего водопровода. — Специально на холме бурил, чтобы вода в поле сама бежала. Я еще канавки для равномерного стока сделаю.
— Чик! — Андрей от возмущения вскочил. — Это же сколько Силы надо потратить, амулетов, эликсиров! Да их же заряжать и менять раз в полгода придется! А сколько это будет стоить?! А регулировка поступления, заслонки? Все-все придется делать! Не потянут местные…
— А мы им все это подарим! — торжественно произнес Рус. — У нас этих эликсиров, да заготовок для амулетов — хоть вяль, хоть соли. Все равно сбыт ограничен. Тебе что, жалко? Ну и придешь раз в полгода, зарядишь — не переломишься.
Андрей соображал быстро: нудное ученическое занятие — «поиск и подъем подземных вод» против интересной работы, достойной мастера. Деятельный Текущий, удивившись: «Как я сам-то не догадался?», обрадовался:
— Дарки! Чик, ты на все готов, лишь бы побездельничать!
— Лень — двигатель прогресса. — Глубокомысленно пояснил Рус. По гелински это выражение звучало еще более парадоксально.
— Да уж, мне бы такую лень… ну как это у тебя так получается?! — Андрей задал риторический вопрос, воздев руки, будто обращался не к другу, а к кому-то повыше. — За эликсирами, заготовками, стикерами[1] идти, конечно, мне… — сказал упавшим тоном, будто действительно предстоял долгий изнурительный поход.
— Ты в Кальварионе заведуешь мастерской… — ответил Рус, делано зевая. — Я пока посплю. Местные координаты не забудь снять, — пробормотал, как будто в самом деле уже проваливался в сон. И словно со стороны отметил, что они с Андреем ведут себя как дети. Это его еще больше позабавило.
Андрей иронично покачал головой и через несколько ударов сердца под ним возник круг цвета морской волны, отдаленно напоминающий плоский, резвящийся на большой сковородке водоворот. В него и провалился.
Рус пробовал просить Великих шаманов, но те смогли устроить лишь несколько коротких ливней в непосредственной близости от своего плато.
«Надо сгонять тучи почти со всего побережья, — объясняли они, — слишком сухо. Увы, в призрачном виде мы не такие крутые… вот раньше, эх!», — дальше Рус их хвастовство пресекал.
В Эолгуле функционировал один-единственный орден, Исцеляющих. Другие эндогорские филиалы, вернувшись после отражения набега коалиционных сил, собрали все свое хозяйство и «эвакуировались» окончательно. Многие ученики, недолго погоревав, помучившись от стыда за «предательство» своей альма-матер, «бросившей» их родину, поехали следом. Коль наделил тебя бог склонностью к своей Силе, то негоже разбрасываться возможностью научиться управлять этим божьим даром. У тиренцев не осталось ни одного магистра-Текущего и Ревущего, которые совместными усилиями еще могли бы что-нибудь устроить, да и то недалеко от моря. Не удержали бы и не дотянули тучи, полученные конденсацией морского пара, на полсотни миль вглубь степи, до первых поселений хлебопашцев. Не в человеческих это силах. А если создавать воду магическими структурами, то пользы от неё никакой не будет — через пару статеров она спокойно превратится обратно в Силу. Поднятие глубинных вод — единственное спасение от засухи, не считая мольбы Гидросу, который почему-то не отвечал. Ходили слухи, что он специально наказывает тиренцев за то, что они соблазнились пятном. Может, это и правда. В этом мире, созданном богиней Геей, наполненном богами со сложными, почти человеческими характерами — и не такое возможно.
Рус не стал ничего выдумывать. Добыл из земли глину, слепил из неё точную копию земной деревенской «колонки» с отводящим краном и рычагом-заслонкой, укрепил эту конструкцию структурами. Поколдовав над эликсиром из порошкового каганита смешанного с вытяжкой из «каганского масла» — продукцию из особой розовой глины, на которой должен был вырасти и дать плоды по крайней мере один куст Горького ореха (что-то наподобие грецкого, но крайне невкусного) и нанеся его стикером на свое сооружение, нарисовав таким образом Знаки долговечности. Андрей же поместил внутрь «колонки» изумрудный амулет под завязку наполненный Силой, с единственным свойством: подъем воды. Друзья дождались прихода старосты поселения — сухого пожилого тиренца, во взоре которого легко угадывалась безысходность, продемонстрировали ему ирригационное сооружение, объяснили как им пользоваться и быстро ушли «ямой», напоследок добавив:
«Сие есть дар от князя Пиренгула, он помнит о нуждах своих подданных!», — Андрей не удержался от игривого пафоса. Уж больно оторопевшим выглядел старый, но крепкий мужчина с заскорузлыми натруженными пальцами (и это староста!). В его ошеломленном виде угадывалось всё: надежда, недоверие, радость и сожаление об упущенном времени. Он словно говорил: «Что же вы так поздно, сынки?». Потом возник страх: «Сколько же за это чудо запросят?!», — его и заметил Андрей, и успокоил.
В «Закатном ветерке», как и весь Тир тронутым запустением, он поинтересовался у друга:
— А не раскурочат твою глиняную трубу? Поди догадаются, что там внутри дорогой амулет.
— Не, её молотом не разобьешь. Укреплена, как городские врата. Пожалуй, получше «пыльной стены» будет… — друзья выпрыгнули на привычной поляне в гоштовом саду среди наполовину высохших деревьев и ступили на пожухлую иссушенную солнцем траву присыпанную пока еще тонким слоем пыльного ярко-желтого карагульского песка. Разговаривая, шли к дому, предвкушая вкусную еду, которую готовили двое оставшихся на вилле поварих, и старались не обращать внимание на явные признаки наступления пустыни, достигающей сердца Тира, его столицы.
Бассейн во внутреннем дворике пересох, но в доме водопровод работал исправно. Домоправительница жаловалась на страшную дороговизну всего, особенно продуктов на оскудевшем рынке и на нехватку слуг, из-за которых дом и сад стояли полузаброшенными. Сетовала на тяжелую жизнь вообще и на свою судьбу в частности, мол, когда же Рус заберет её в Кальварион о котором ходит столько восторженных слухов.
Заметив хозяев виллы еще издали, Асмальгин распорядилась быстро разогреть давно готовую еду и вышла встречать совладельцев. После приветствия не удержалась и выплеснула на Руса, которого считала очень покладистым, свое сожаление и как бы намек на просьбу:
— Умирает Эолгул, господин Рус, видят Предки — умирает. Это все лооски, которые прокляли наши земли перед тем, как всем до одной издохнуть! — это было явное преувеличение.
Скончались только самые сильные жрицы, а остальные превратились в обычных, не склонных к Силе женщин. Некоторые отравились — повесились — утопились, а многие просто пропали, словно их никогда и не было. Затерялись, растворившись среди населения без всякой магии: зеленоглазые красотки идеального телосложения превратились в ничем не примечательных матрон. Разве что, несмотря на возраст (от старух до юных девушек), сплошь незамужних и бездетных. Возможно, и в Эолгуле осталось несколько бывших младших жриц, тщательно скрывающих свое прошлое. Асмальгин не видела и неувязок с «проклятием», которое два года назад, с началом массового бегства рабов в пятно она сама считала направленным исключительно на невольников, а теперь расширила на все пятно в целом.
1
Стикер — заостренная палочка или кисточка с вложенной структурой, не позволяющей сложным эликсирам распадаться. Стикер обмакивают в алхимическую смесь и «рисуют» Знаки на оружии или руны на амулетах.