Что у нас нет еще грамматики, лучшее доказательство в том, что русская грамматика есть истинный бич для бедных детей. Между тем должно б быть совсем наоборот, потому что изучение грамматики как науки, в приложении к родному языку, естественно, очень легко. Но наши русские грамматики преисполнены произвольных правил, которых или вовсе чужд русский язык, или которые почерпнуты не из его общего построения, а из каких-нибудь частных наблюдений над отдельными словами, и потому естественно, что на одно правило русская грамматика предобродушно представляет тысяча одно исключение из этого правила. Каково же заучить и запомнить все эти многочисленные правила с бесчисленными исключениями? Обратите внимание на то, как трудно у нас выучить ученика правописанию. Отчего это? Оттого, что все наше правописание есть произвол привычки, предания, педантизма, а не выражение духа русского языка. Самая азбука наша отличается произволом. Не говоря уже о том, что она есть уродливое искажение греческого типа (который сам по себе гораздо хуже латинского, как переход от азиатского к европейскому) и, следственно, по самому свойству начертания букв лишает нас всякой возможности красиво и без опечаток издавать книги; не говоря уже обо всем этом, – к чему, зачем, для чего эти двойные буквы е и ѣ, и и i, из которых ѣ почти совсем не нужно, а и решительно не нужна?.. Между тем сколько правил (и при этих правилах сколько исключений!) об употреблении означенных букв! Если бы оставили букву ѣ только как пособие для грамматических различий в изменениях слов – это имело бы смысл, и как из этого можно было бы сделать постоянные правила без исключений, то оно было бы легко для изучения. Мы говорим здесь о букве ѣ, как необходимой для склонений и спряжений, в предложном и дательном падежах единственного числа большого числа существительных, в творительном падеже единственного числа и во всех падежах множественного числа некоторых местоимений, как: всѣм, кѣм, тѣм, чѣм, всѣ, тѣ и т. д. Но зачем писать ѣ в других случаях? Обыкновенно думают, что ѣ ставится там, где не может быть звука ё; но употребление, которое выше и законнее всех грамматик в мире, давно уже смеется над этим правилом, заставив нас выговаривать слова гнѣзда, сѣдла, даже иногда звѣзды, как гнёзда, сёдла, звёзды. Говорят еще, что ѣ ставится там, где у малороссиян наше ё выговаривается через и: прекрасно, но что нам за дело, как выговаривают малороссияне, если мы не считаем нужным сообразоваться с выговором других славянских племен! Притом же малороссы говорят писок, а мы ведь пишем же песок, а не пѣсок. Но смешнее всего то, что пишут: одѣваться и одежда, цвѣсти и цвел, обрѣсти и обрел, реку, речение и рѣчь, нарѣчие. Опираясь педантически на догадку, что в древнерусском языке буквы е и ѣ имели различное произношение и часто в одном и том же слове заменяли одна другую, как, например, теперь е меняется на о и и: реку, рок, нарицаю. Да нам-то какое дело, что было и чего не было в древнерусском языке, если мы уже потеряли ключ к этому древнерусскому языку и если гений новейшего русского языка сам отрекся от всех преданий, связывавших его с древнерусским языком? Об этом можно сказать и еще больше и сильнее, и мы непременно сделаем это, подробно разобрав нелепости русской орфографии, равно как и обратив внимание на безобразие нашей азбуки{4}.
4
Об этом Белинский подробно писал в 1845 г. в статье о книжке К. М. Кодинского «Упрощение русской грамматики» (см.: Белинский, АН СССР, т. IX, с. 328–345).