7. В XVII–XIX вв. старообрядцев обычно обвиняли не только в невежестве, но и в изуверстве. Христианский бытовой аскетизм, имевший едва ли не пуританский характер, при этом почти не упоминался. Говорилось прежде всего о фанатизме самосожжения — «гарях», которые действительно принадлежат к ужасным явлениям русской истории, особенно истории XVII в. Между тем несомненно, что самосожжения были спровоцированы эсхатологическим отчаянием и террором царской администрации, напоминающим испанскую и итальянскую инквизицию, расправу с гугенотами во Франции или с противниками англиканства в Англии. Сожжение в срубе не было изобретено старообрядцами: это был издавна традиционный способ казни еретиков или преступников, практически тождественный сожжению на открытом костре, хорошо известному в Европе. Самосожжения мотивировались нежеланием гибнуть от рук антихристовых слуг и уверенностью в том, что «последние времена» уже наступили. Прибегали к самосожжению, когда видели, что нет другого выхода, когда явной была угроза появления очередной воинской команды, которая должна была «вразумить» не желающих принимать церковные нововведения. Способы вразумления были самыми жестокими — истязания, пытки, вырезание языков, отрубание пальцев, которые не складывались в троеперстие; наказывали за нежелание выдавать старые книги для их уничтожения, за богослужение по старым канонам и т. д. Участники «гарей» были убеждены в том, что в огне они очищаются от всех грехов, не поддаются Антихристу, становятся добровольными мучениками во имя Христа, т. е. совершают святое и богоугодное дело. В определенном смысле самосожжение было прямым продолжением и крайней мерой самоистязания плоти — веригами либо другими способами.
Массовые самосожжения начались с Новгородских гарей в 1670 г., распространившись в 1676–1690 годах на Север, Поволжье и Сибирь. В крупнейшей из гарей, организованной соловецким «остальцем» экклезиархом Игнатием в Палеоостровском монастыре на Онежском озере, сгорело более 2000 человек; в Пудожской гари — около 1000 человек; в гари Тобольского уезда — до 300 человек; 480 человек сгорело «за веру» в Кореле. Считается, что до конца XVII в. самосожглось от 20 до 27 тысяч старообрядцев.[1052] Статистика эта, вероятно, не точна, да собственно ожидать точности при таких обстоятельствах трудно; известно, что в XVIII в. была новая волна гарей. Следует сказать, что не все вожди старообрядчества были единого мнения о допустимости и святости самосожжений. Известно, что протопоп Аввакум со свойственным ему максимализмом поддерживал идею самосожжений, хотя и с некоторыми оговорками. Решительно против гарей выступил Евфросин, автор «Отрицательного писания о новоизобретенных самоубийственных смертей», ученик известного аввы Досифея, скрывавший своего учителя в Куржеских и других скитах в новгородских пределах. Против самосожжений написана была «Жалобница» поморских старцев и др. Затем против гарей высказался собор поморцев 1691 г., состоявшийся заочно, по переписке. Однако все это не прекратило гарей окончательно. Есть сведения о том, что последние гари, спровоцированные преследованием «часовенных» местными властями, состоялись в 1940-х гг. в Саянах.
Самосожжения, как уже говорилось, были мотивированы эсхатологическими представлениями и жестокими преследованиями властей. Однако они могут быть всесторонне поняты только при учете общей обстановки «бунташного» XVII в. Народные возмущения, бунты и даже крестьянские (крестьянско-казачьи) войны были вызваны невероятно тяжелыми условиями жизни русского простонародья этого времени. Длительные и несколько раз возобновлявшиеся войны с Турцией, Польшей, Швецией, «Соборное уложение» 1649 г., завершившее законодательное оформление крепостного рабства, отмена всех сроков розыска беглых крепостных, несколько волн городских восстаний («соляные», «медные бунты»), набеги крымцев, пользовавшихся тяжелой социальной обстановкой на Руси, расправа, учиненная над соловецкими монахами, над участниками разинского восстания и стрелецкого бунта — все это доводило до отчаяния, взрывов и утверждения эсхатологических настроений. Массы податных людей, даже оказачившихся, прибегали к крайним мерам протеста и эскапизма — покидали родные места, распаханные земли и дедовские могилы, уходили в лес, бросались в гари или брались за оружие, не надеясь на успех.
Историческое рассмотрение развивавшихся и сменявших друг друга форм эскапизма, причин отказа от каких-то из них, выработки в XVII–XX вв. компромиссных вариантов и выделения новых старообрядческих толков, более радикальных и не принимавших компромиссов, могло бы внести некоторые новые краски в изучение истории старообрядчества в целом, и беспоповских толков, в частности.
1052