Костомаров, пользовавшийся рукописью из библиотеки Красиньского, сообщает иной вариант легенды: Ирина Годунова, боявшаяся Бориса, сама подменила царевича девочкой, а сына отдала на воспитание и попечение Андрею Щелкалову (В3). Годунов узнал о ребенке и велел его привезти в Москву (F1). По дороге царевич убежал и при посредстве князя Барятинского ушел к донским казакам (D2).[124]
Таким образом, легенда о «царевиче Петре», содержавшая специфический мотив «царевич после рождения подменен девочкой» (В3), была еще одной антигодуновской легендой. Еще один царевич, который должен был пасть жертвой коварного замысла Годунова, спасся и должен был явиться, чтобы восстановить справедливость. Если о социальном содержании легенды о царевиче Дмитрии мы судим по характеру связанного с ней движения, его размаху и массовости, то смысл легенды о «царевиче Петре» при сравнительной скудности имеющихся о нем сведений совершенно ясен. «Царевич Петр» должен был «пожаловать» казаков (L), которые при Годунове впервые в своей истории подверглись жестоким преследованиям. К сожалению, нам неизвестно, как развивалась эта легенда в тот период, когда движение Лжепетра захватило и крестьянские массы (декабрь 1606 г. — октябрь 1607 г.).
Очень мало известно и о взаимоотношениях Лжепетра и Лжедмитрия I, Лжепетра и И. И. Болотникова. Судя по всему, Лжепетр не предполагал требовать престола. Он шел в Москву для переговоров. Позже легенда о «царевиче Петре» не вытеснила в сознании участников крестьянской войны легенду о царе Дмитрии. Более того, движение Лжепетра, как справедливо отмечает И. И. Смирнов, детально его проанализировавший, развивалось под лозунгом «царя Дмитрия», несмотря на то, что по вотчинным нормам престолонаследия сын Федора должен был считаться старше младшего сына Ивана Грозного.[125] Следовательно, как это ни парадоксально, Лжепетр сам был в числе носителей и распространителей легенды о царе Дмитрии — главной антигодуновской легенды тех лет. Если это так, то легенда о «царевиче Петре» должна была возникнуть позже легенды о Дмитрии и иметь более ограниченное распространение. Это предположение вполне согласуется и со всеми письменными свидетельствами об этих двух легендах: первые сведения о легенде о «царевиче Петре», о самозванце, принявшем его имя, и о движении, его поддержавшем, относятся только к 1605 г.
Одновременное существование двух легенд об «избавителях», по-видимому, связано со сложным социальным составом сторонников Лжедмитрия I. Хорошо известно, что кроме казаков и крестьян, его поддерживали оппозиционные по отношению к Годунову бояре-княжата, служилый люд разных рангов и даже известная часть высшего духовенства (митрополиты Филарет и Игнатий и др.). Определенную роль, хотя, вероятно, и меньшую, чем это обычно отмечалось в учебниках истории, играла уже на этом этапе польская часть войска Лжедмитрия I. Движение Лжепетра было своеобразным выражением казацко-крестьянских настроений и казацко-крестьянским крылом антигодуновского войска. Именно поэтому с развитием восстания под руководством И. И. Болотникова Петр-Илейка и его отряды стали составной частью армии Болотникова.
И. И. Смирнов, детально изучивший все стадии развития движения Болотникова, высказывает предположение, что после разгрома войск Шуйского на Пчельне и снятия осады Калуги Болотников не пошел сразу на Москву, которую он, вероятно, мог бы в этот момент взять, так как ему важно было соединиться в Туле с «царевичем Петром». Перечислив другие возможные причины (стремление объединить силы восставших, оценка крепостных сооружений Тулы и др.), И. И. Смирнов отмечает, что известное влияние на Болотникова могло оказать то формальное положение, какое придавал Петру-Илейке в лагере восставших его сан «царевича». С этой точки зрения Болотников, естественно, должен был, освободившись из осады, идти на соединение с Петром.[126] Этот же эпизод дает повод исследователю еще раз подчеркнуть, что между «царевичем Петром» и Болотниковым не было разногласий или борьбы (типа той борьбы, которую вел против Болотникова, например, Истома Пашков). Активная поддержка Болотникова отрядами из войска «царевича Петра» во время осады Калуги воеводами Василия Шуйского может служить доказательством единства целей Болотникова и «царевича Петра».[127]
Петр-Илейка был казнен в 1607 г. после взятия царскими войсками Тулы. Однако его гибель не привела к полному исчезновению легенды. Появлялись ли новые самозванцы, использовавшие имя «царевича Петра», неизвестно, но имя его продолжает фигурировать в некоторых документах 1608 г. (грамота кн. Масальского смоленцам, грамота Лжедмитрия II о других самозванцах и др.)[128]
124
125
В одном из списков «Нового летописца» содержится противоположное утверждение: «Наперед же себя оный Илюшка писа к Ростриге, претя ему нашествием своим ратию, да немедля снидет с царского престола и вдаст его ему яко сущему отчичу и наследнику» (Новый летописец, составленный в царствование Михаила Федоровича. Изд. по списку кн. Оболенского. М., 1853. С. 78). И. И. Смирнов справедливо указывает на то, что эта версия находится в противоречии не только со всеми другими источниками, но и со всей последующей деятельностью Илейки (