— Что это вы, старик да старуха, плачете?
— Да как же не плакать. Да у старика да у старушки да была курочка Ряба, да она снесла яичко сине-зелено, красно-багрено, положили яичко на полку, на прямую соломку, мышка бежала, хвостиком задела, яйцо упало и раскололось. Я плачу, старуха воет.
И двери заскрипали. Услышали ворота:
— Вы что, двери, скрипаете?
— Да как же нам не скрипать, такое горе. Да у старика да у старушки да была курочка Ряба, да она снесла яичко сине-зелено, красно-багрено, положили это яичко на полку, на прямую соломку, мышка бежала, хвостиком задела, яйцо упало и раскололось. Старик плачет, старуха воет, двери скрипают.
Ворота услышали и захлопали. Стоит береза, под окном была. Услышала, что ворота хлопают:
— Вы что, ворота, хлопаете, не перестаете?
— Да как же нам не хлопать, такое горе. Да у старика да у старушки да была курочка Ряба, да она снесла яичко сине-зелено, красно-багрено, они положили яичко на полку, на прямую соломку, мышка бежала, хвостиком задела, яйцо упало и раскололось. Старик плачет, старуха-то воет, двери скрипают, мы, ворота, захлопали.
Услышала береза и листья опустила. Прилетела на березу ворона.
— Что это ты, береза, листья-то опустила, сучья все у тебя вниз?
— Да как же не опустить, ведь такое горе. Да у старика да у старушки да была курочка Ряба, да она снесла яичко сине-зелено, красно-багрено, положили это яичко на полку, на прямую соломку, мышка бежала, хвостиком задела, яйцо упало и раскололось. Старик плачет, старуха воет, двери скрипают, ворота хлопают. Я, береза, листья опустила.
Ворона полетела и ногу себе изломала. Летела и села на бережок. Берег спрашивает:
— Что это ты, ворона, ногу-то ушибла?
— Да как не ушибить-то, ведь такое горе. Да у старика да у старушки да была курочка Ряба, она снесла яичко сине-зелено, красно-багрено, его положили на полку, на прямую соломку, мышка бежала, хвостиком задела, яйцо упало и раскололось. Старик плачет, старуха воет, двери скрипают, ворота хлопают, береза листья опустила. Я, ворона, ногу изломала.
Берега услышали, все кверху поднялись, осыпались. Речка спрашивает:
— Что ж вы, берега, стали такими крутыми?
— Да как же нам не быть крутыми, не осыпаться, когда такое горе. У старика, у старушки да была курочка Ряба, она снесла яичко сине-зелено, красно-багрено, его положили на полку, на прямую соломку, мышка бежала, хвостиком задела, яйцо упало и раскололось. Старик плачет, старуха воет, двери-то скрипают, ворота-то хлопают, береза-то листья опустила, ворона ногу изломала. Мы, берега, крутыми стали, осыпались.
И речка взбунтовалась. Поплыла, потащила все. И пришла девочка на речку за водой.
— Что ты, речка, такая взбунтованная?
— Да ведь такое горе, вы не знаете. У старика да у старушки была курочка Ряба, она снесла яичко сине-зелено, красно-багрено, положили яичко на полку, на прямую соломку, мышка бежала, хвостиком задела, яйцо упало и раскололось. Старик плачет, старуха воет, двери-то скрипают, ворота-то хлопают, береза-то листья опустила, ворона ногу изломала, берега поднялись и осыпались, а я взбунтовалась.
Девочка услышала такое горе и ведра-то по воде упустила, уплыли эти ведра. Идет она домой без ведер. И попадает ей навстречу священник, поп.
— Что, — говорит, — ты, девочка, плачешь?
— Да как же мне не плакать, ведь вот такое горе. У старика да у старушки да была курочка Ряба, она снесла яичко сине-зелено, красно-багрено, его положили на полку, на прямую соломку, мышка бежала, хвостиком задела, яйцо упало и раскололось. Старик плачет, старуха воет, двери-то скрипают, ворота-то хлопают, береза-то листья опустила, ворона ногу изломала, берега крутыми стали и осыпались, речка взбунтовалась, а я ведра упустила.
Поп побежал, у него порвался гойтанчик[47] и потерялся крест. Прибежал поп домой без креста. Его попадья спрашивает:
— Что ж ты, батюшка, без креста? Где у тебя крест-то?
— Ой, разве дело до креста, тут такое горе, что у старика да у старушки да была курочка Ряба, она снесла яичко сине-зелено, красно-багрено, его положили на полку, на прямую соломку, мышка бежала, хвостиком задела, яйцо упало и раскололось. Старик плачет, старуха воет, двери-то скрипают, ворота-то хлопают, береза-то листья опустила, ворона ногу изломала, берега крутыми стали и осыпались, речка взбунтовалась, девочка ведра упустила. А я вот шел, с горя-то и крест потерял.
Ну, попадья тоже расстроилась и забыла свою квашню-то делать, она хлеб пекла. Квашня говорит: