«Пойду, думает он раз, — на царскую кухню: не говорят ли там чего!» Пришел на кухню, а стряпуха-колдунья как раз в это время моет посуду.
— Погоди, — говорит она сама с собою, — последний раз тут на кухне вожусь, с завтрашнего дня буду жить богачкою.
«Эге!» — смекнул молодец, подобрался к стряпухе, схватил ее, посадил на ковер-самолет да и поднялся выше леса стоячего, чуть пониже облака ходячего. Обомлела колдунья, а наш молодец снял с себя шапку-невидимку и говорит колдунье:
— Вот я тебя, старую, сейчас спихну вниз, если ты не отдашь мне то, что украла!
Испугалась старуха, завизжала и отдала птичкино сердечко. Молодец полетел в город, прямо к царю, да и открылся, кто он такой. Обрадовался царь. Крепко целовались братья, встретившись после долгой разлуки, вспомнили старое время и решили проведать родину.
Прилетев на ковре-самолете в родной город, они прежде всего рассчитались с злодеем солдатом, потом отыскали доброго повара и щедро наградили его.
Старший брат, царь, возвратился в свое государство, а младший остался на родине.
II
Лгун Микула
Пошел один мужик, Микула по белу-свету лгать. Идет он. Навстречу ему попадается другой мужик.
— Куда идешь? — спрашивает Микулу.
— Лгать иду!
— Пойдем вместе!
— Пойдем!
Пошли; долго ли, мало ли шли, — вдруг Микула останавливается.
— Гляди, — кричит, — лисица побежала!
Товарищ его смотрит по сторонам.
— Где, где?
— Ну, брат, — говорит Микула, — не пойду с тобой: не годишься мне в полыгатые![1].
Пошел Микула дальше один. Немного пройдя, встречает другого мужика.
— Куда идешь? — спрашивает его мужик.
— А лгать, брат, иду!
— Пойдем вместе!
— Пойдем!
Пошли; долго ли, мало ли шли, — вдруг Микула останавливается.
— Гляди, — кричит, — лисица побежала!
А товарищ его посмотрел в другую сторону, да и говорит:
— А вот там, гляди, так две лисицы!
Обрадовался Микула.
— Ну, брат, вот ты годишься мне в полыгатые! Пойдем.
Пошли; шли, шли, пока темно стало, и попросились в деревне ночевать, Микула в одну избу, а его товарищ — в другую.
Вошел Микула в избу, сел на лавку. А на полу капуста разложена была. Посмотрел Микула на эту капусту да и говорит хозяевам:
— Что это, братцы, у вас такое?
— Как что! Разве не видишь, — капуста!
— Капуста! Какая ж это, братцы, капуста. Разве такая она бывает?
— Ну, а какая ж?
Подбоченился Микула и говорит:
— Вот у нас капуста — четыре человека на одном листе через реку переплывают!
Ахнули хозяева.
— Что ты говоришь такое, нетто может быть такая капуста?!
— Хотите, — верьте, хотите, — нет, а я правду говорю.
— Не может быть! — кричат хозяева: — спорить будем, что нет такой капусты!
— Ну, давайте, заложимся[2], коли так, говорит Макула, — на сто рублей. Хотите?
— Давай, заложимся, — говорят, — а только как же мы узнаем, правду ты говоришь, аль нет? Кто нас рассудит?
— Э, пустое! — махнул Микула рукой, — вот там в соседней избе мой земляк ночует: подите, спросите его!
Заложились. Хозяева положили на стол сто рублей, и Микула положил. Пошли спрашивать земляка:
— Скажи, братец, пожалуйста, — правда, у вас такая капуста, что четыре человека на одном листе через реку переплывают?
А Микулин товарищ отвечает:
— Нет, чтоб четыре человека на листе реку переплывали, — этого, признаться, не видал, лгать не стану, а вот что баню в листе перевозили, — это видел!
Развели хозяева руками и отдали Микуле сто рублей.
На утро Микула со своим товарищем пошли дальше. Шли, шли, пока темно стало, и опять попросились в деревне ночевать, Микула в одну избу, а его товарищ — в другую.
Вот вошел Микула в избу, поздоровался с хозяевами, разделся и сел на лавку. По полу в избе курица с цыплятами ходит. Посмотрел этак на курицу Микула, да и спрашивает: