— Отойдите, — говорит, — вы от меня, проклятые!
Не успел выговорить, его назад отбросило.
Делать нечего, поднялся, опять пошёл, видит: напрежнем месте блестит цветок. Опять его стали останавливать, опять дёргают. Он все терпит, идёт и идёт, не оглянется, словечка не скажет, не перекрестится, а сзади его строют такие-то чудеса, что страшно подумать!
Подошёл холоп к цветку, нагнулся, ухватил его за стебелёк, рванул, глядит: вместо цветка у чёрта рог оторвал, а цветок всё растёт по-прежнему и на прежнем месте. Застонал чёрт на весь лес.
Не вытерпел холоп да как плюнет:
— Тьфу ты!
Не успел проговорить, вдруг его опять назад отбросило. Убился больно, да делать нечего.
Он встал, опять пошёл. Опять по-прежнему блестит цветок на прежнем месте. Опять его стали останавливать, дёргают. Всё стерпел холоп, тихонько подполз к цветку — и сорвал его!
Пустился он со цветком домой бежать и боль забыл. Уж на какие только хитрости ни поднимались черти — ничего, холоп бежит, ни на что не глядит — раз десять упал, пока домой прибежал.
Прибегает к дому, а из калитки барин выходит и давай ругать холопа на чём свет стоит:
— Алёшка! Где ты, подлец, был? Как ты смел без спросу уйти?
Злой был барин у холопа, да и вышел с палкой. Повинился холоп:
— Виноват, — говорит, — за цветком ходил, клад достать.
Пуще прежнего барин озлился:
— Я тебе, — говорит, — дам за цветком ходить, я тебя ждал, ждал! Подай мне цветок! Клад найдём — разделим.
Холоп и тому рад, что барин хочет клад разделить с ним. Подал цветок — и вдруг провалился барин сквозь землю. Цветка не стало! Тут и петухи пропели.
Глянул холоп кругом — стоит он один, заплакал бедняга — побрёл в дом. Приходит, смотрит, а барин спит, как его уложил. Потужил, потужил холоп, да так и остался ни с чем — только лишь с синяками.
ПРЯНИЧНАЯ ГОРА
За Волгою, недалеко от границы Симбирской и Самарской губернии, возле слободы Часовни тянутся небольшие горы и в одном месте перерываются овражком. В старые годы, сказывают, на этом месте Пряничная гора была. Шёл один великан и захотел её скусить; взял в рот (а у него зуб-то со щербинкой был), откусил, а щербинкой-то борозду и провёл; так она и по сие время осталась.
ВОЛГА И КАМА
Кама с Волгой спорили: не хотела в нее течь. Сначала хотела ее воду отбить; до половины реки отбила, а дальше не смогла. Поднялась Кама на хитрость: уговорилась она с коршуном:
— Ты, коршун, крикни, когда я на той стороне буду, чтобы я слышала; а я под Волгу подроюсь и выйду в другом месте.
— Ладно.
Вот Кама и начала рыться под Волгу. Рылась, рылась, а тем временем коршуна беркут заприметил и погнался за ним. Тот испугался и закричал, как раз над серединой Волги.
Кама думала, что уж она на том берегу, выскочила из-под земли и прямо в Волгу попала.
ЧЁРТ
Мужик рыбу ловил на Амборских озерах (там где скиты), увидал чёрта на заязке.[146] Чёрт сидит, качается и говорит:
— Год году хуже, год году хуже, год году хуже.
Мужик его веслом и хлопнул:
— А этот год тебе хуже всех.
Да и убил.
В НЯНЬКАХ У ЛЕШЕГО
В Нёноксе жила старуха на веках, Савиха. Пошла она за ягодами и заблудилась. Пришёл мужик:
— Бабка, что плачешь?
— А заблудилась, дитятко, дом не знаю с которой стороны.
— Пойдём, я выведу на дорогу.
Старуха и пошла. Шла, шла:
— Что этта лес-от больше стал? Ты не дальше-ле меня ведёшь?
Вывел на чисто место, дом стоит большой; старуха говорит:
— Дедюшка, куда ты меня увёл? Этта дом-то незнакомый?
— Пойдем, бабка, отдохнем, дак я тебя домой сведу.
Завёл в избу, зыбка вéснет.
— На, жонка, я тебе няньку привёл.
Жонка у лешего была русска, тоже уведена, утащена. Старуха и стала жить, и обжилась; три года прожила и стоснýлась.[147] Жонка зажалела:
— Ты так не уйдёшь от нас, а не ешь нашего хлеба, скажи, что не могу есть.
Старуха и не стала; сутки и други и третьи не ест. Жонка мужа и заругала:
— Каку ты эку няньку привёл, не лешего не жрёт и водиться не умеет, отнеси её домой.
Леший взял на плечи старуху, посадил да и потащил. Притащил ко старухину двору, бросил, весь костыченко (сарафан) прирвал, едва и старик узнал старуху. Вот она и рассказывала, что у лешего жить хорошо, всего наносит, да только скучно; один дом — невесело!