С Оки ладьи повернули в реку Клязьму. На берегах стояли деревни, окруженные пашнями, лугами, пастбищами. Домов в деревнях было немного, обычно два или три, но дома крепкие, просторные, с хозяйственными постройками. Речную воду бороздили рыбацкие челны, выдолбленные из цельного ствола дерева. По отлогим спускам выходили к реке на водопой стада. Все вокруг дышало миром и тишиной.
В Гороховце, небольшом зеленом городке с множеством деревянных храмов, который, как сказали Юлиану, принадлежал владимирскому епископу, в ладью сел русский монах. Юлиан разговорился с ним, осторожно поделился слухами о нашествии монголов. Оказывается, на Руси кое-что знали о завоевателях, но относились к ним до удивленья равнодушно.
— Из Дикого Поля в стародавние времена тоже многие орды приходили, — лениво рассказывал монах, снисходительно поглядывая на Юлиана. Печенеги приходили, торки, половцы. А где они теперь все? Или погибли всеконечно, или под руку попали к князьям русским. Монголы твои, их у нас больше татарами кличут, тоже степняки, куда им в наши леса да болота соваться? Отсидимся в чащобах, переждем беду. Да и не пойдут они в леса-то, неуютно им в лесах, тягостно. Не о монголах надобно думать, а о спасении души, в грехах погрязшей. Аминь…
Нечто подобное говорили и другие русские, с которыми беседовал Юлиан. Отчего такое равнодушие? От силы или от беспечности?
На исходе августа караван доплыл до большого и многолюдного города Владимира, столицы северного княжества русских. Здешний великий князь Юрий пожелал увидеть чужеземца, предъявившего караульным воинам охранную грамоту венгерского короля. Разговор в великокняжеском дворце был непродолжительным, но весьма полезным для Юлиана.
Князь Юрий принял монаха в небольшой комнатке со сводчатым потолком и узкими окнами, затянутыми разноцветной слюдой. Одет был князь в полотняную белую рубаху с вышивкой у круглого ворота, без торжественности, говорил негромко, просто. Он передал словесно венгерскому королю предостережение об опасности. Монголы (которых и князь называл татарами) будто бы днем и ночью совещаются, как бы им захватить христианские страны. У монголов есть намеренье пойти и на завоевание Рима, да пусть будет об этом известно всем. И еще сказал князь, что недавно хан отправил своих послов к венгерскому королю, но послы задержаны во Владимире, потому что было подозрение, что не послы они вовсе, но лазутчики ханские. Грамоту же, взятую у послов, Юлиан должен доставить своему королю.
Бородатый русский вельможа с поклоном протянул Юлиану пергаментный свиток. Позднее Юлиан узнал, что было написано языческими письменами в этой грамоте:
«Я, Хан, посол царя небесного, которому он дал власть над землей возвышать покоряющихся и подавлять противящихся, удивляюсь тебе, король венгерский! Хоть я неоднократно отправляю к тебе послов, ты почему-то ни одного из них не отсылаешь ко мне обратно, да и сам ни послов, ни писем не шлешь. Знаю, что ты король сильный и могущественный, и много под тобой воинов, и великим королевством правишь ты один. Оттого-то тебе и трудно по доброй воле мне покориться. Но было бы полезнее для тебя, если бы ты мне покорился добровольно. Рабов моих куманов, бежавших от моего гнева, впредь не держал бы ты под своим покровительством. Куманам ведь легче бежать, чем тебе, они кочуют без домов, в шатрах. Ты же имеешь крепости и города, как тебе избежать руки моей?»
Юлиан попросил показать, ему монгольских послов, которые по приказу князя содержались в земляной тюрьме-порубе[22]. Послы сидели на корточках у осклизлой, сочившейся влагой стены, уткнув головы в колени. Они не шелохнулись, когда с грохотом откинулась тяжелая дубовая дверь поруба и вниз хлынул яркий солнечный свет. Это точно были монголы. Наверное, и все остальное, о чем рассказывал князь, тоже правда…
Из Владимира Юлиан поехал верхом, в сопровождении дружинников князя. Ехали почти без остановок, меняя коней в придорожных селениях. На коротких привалах Юлиан записывал названия русских городов, через которые проезжал: Рязань, Чернигов, Галич. 27 декабря Юлиан благополучно перевалил Карпаты, а 8 января нового, 1237 года передал в канцелярию короля Белы грамоту монгольского хана. Круг путешествия замкнулся.
Затем Юлиана в закрытой повозке, в сопровождении четырех рыцарей из охраны легата, повезли в Италию. В одном из пригородных римских монастырей священник Рихард, доверенное лицо папской канцелярии, подробно записал со слов Юлиана рассказ о путешествии в восточные страны. Ему же Юлиан принес обет молчания. Отныне и вечно Юлиан никому не мог сказать ни слова о своих странствованиях. Солдат воинства Христова доминиканец Юлиан выполнил свой долг. Пусть наградой ему будет отдохновение от трудов в тихой обители и благословение самого папы, переданное через того же священника Рихарда…
22
Поруб — земляная тюрьма, представлявшая собой глубокую яму, наглухо заделанную сверху деревянной крышкой.