Мужчина перевел ее вопрос на английский, очевидно заподозрив в Беловежском американца.
– На камнях могут быть надписи, – ответил Саша по-испански.
– Надписи? – не поняла женщина. – Какие?
– Древние! Миштекские, сапотекские.
– А зачем они вам?
И Беловежский рассказал, что занимается изучением языка майя.
– А при чем тут эти камни? – спросила старшая из дочерей.
Тема захватила всю семью. Все оживились.
– Для эпиграфиста любая надпись интересна, особенно если письмо не дешифровано. Для расшифровки любой системы письма прежде всего необходимо обладать достаточным количеством текстов. Чем больше надписей будет найдено и привлечено к изучению, тем больше вероятности их расшифровать. Правда, для этого еще понадобится ключ, благодаря которому эти надписи наконец заговорят. – И Саша привел в пример Шампольона и его дешифровку египетских иероглифов.
Мексиканцы слушали его с возрастающим интересом. Розеттский камень и Шампольон ни о чем им не говорили, и они с радостью восприняли новые знания.
– А о письменности майя можете рассказать? – включился в беседу отец семейства.
Марина с удовольствием отметила, что Беловежский не просто знал, о чем рассказывал, но и умел преподнести это так, что захватывал внимание аудитории. Она заслушалась и одновременно залюбовалась своим соотечественником, чьи опусы, по сути дела, привели ее сюда, в вожделенную страну и в вожделенный Монте-Альбан. Ее, конечно, несколько смущала его диковатая внешность: обросший, с небрежной растрепанностью, небритый, практически бородатый. Она предпочитала опрятных, гладко выбритых, ухоженных мужчин в костюмах, белых рубашках и с галстуками. И в то же время Александр Беловежский в этой своей небрежности обладал несомненным шармом. Небольшая светлая бородка, точеный нос и прямой взгляд серо-зеленых глаз придавали ему некий давно утраченный аристократизм былинных героев, делали его похожим на древнерусского князя. Так она внимала его лекции, одновременно разбираясь в своих впечатлениях, как внезапно что-то в его словах заставило ее насторожиться.
– Так что и в письменности майя еще далеко не все разгадано, – вещал Александр.
Он уже поведал мексиканцам, как постепенно историческая наука знакомилась с иероглифами этих мезоамериканских племен: о Томпсоне, о Татьяне Проскурякофф, о Кнорозове[21], о том, что каждый из них внес свой неоценимый вклад в расшифровку иероглифического письма майя. И сказал, что тем не менее до сих пор восприятие этой письменности разное.
Он задумался, подыскивая иллюстрацию для своей мысли, и продолжил:
– Вот недавний пример. Не столь давно науке стал известен так называемый «сосуд Ветрова».
Тут Марина вздрогнула и обратилась в слух.
– На нем имеется рисунок, изображение некоего божества, а на венчике, обрамлении верхней части сосуда, ряд иероглифов. Это, как правило, владельческая надпись, сообщающая нам имя и титул того, кто данным сосудом обладал. Некоторые, правда, считают, что иероглифы должны нести некий религиозный смысл, связанный с иконографией сосуда. На самом же деле иероглифы в большинстве своем с рисунком не связаны.
«Сосуд Ветрова» оказался интересен не только Марине.
– Как занимательно! – воскликнул мексиканец. – И что же?
– К сожалению, нет возможности рассмотреть эту реликвию внимательнее. Сосуд утрачен. Вот я и говорю, что разгадать, что именно изображено на сосуде, теперь можно будет, только если либо обнаружится какая-то находка того же времени и из той же местности, с подобными иероглифами, либо если «сосуд Ветрова» все-таки будет снова найден.
– А почему сосуд утрачен? – полюбопытствовала женщина.
– Я даже не знаю. Если честно, мне только недавно стало известно, что человек, которому принадлежал этот сосуд, собственно, Ветров, русский, кстати, был убит в Мексике много лет назад.
– Какой ужас! – вскричали мексиканские девочки хором.
Саша начал было прощаться. Но потрясенные слушатели лекции о собственной истории не захотели его отпускать и засыпали его разными вопросами об истории, об археологической экспедиции, о его планах. Он вдруг подмигнул Марине и сказал:
– А сейчас мы направляемся в зону майя.
– Искать «сосуд Ветрова»? – наивно спросила самая младшая из девочек.
Беловежский засмеялся, на секунду задумался и дерзко вскинул голову:
– А почему бы и нет!
Марина подыграла ему, отреагировав на его подмигивание:
21
Томпсон, Джон Эрик Сидни (1898–1975) – английский археолог и эпиграфист, один из ведущих специалистов по цивилизации майя в первой половине XX века. Он внес крупный вклад в понимание календаря и астрономии древних майя и дешифровку иероглифической письменности.
Проскурякофф (Проскурякова) Татьяна Авенировна (1909–1985) – американский археолог, лингвист и иллюстратор русского происхождения, исследователь культур Мезоамерики, внесла значительный вклад в изучение цивилизации и дешифровку письменности майя.
Кнорозов, Юрий Валентинович (1922–1999) – советский и российский историк, этнограф, лингвист и эпиграфист, переводчик, основатель советской школы майянистики. Дешифровал письменность майя.