В ожидании долгого разговора она выкладывает сыр и оливки, я достаю бутылку крепкого сётю[1] и минеральную воду.
В запахе еды растворяется сладость ночного ветерка, проникающего через окно.
Я встряхиваюсь, чувствуя, как внутри поднимается и сосредотачивается что-то холодное.
Мое настроение передается ей, напряжение повисло в воздухе, еще когда мы готовились к прощальному ужину. Сохранявшееся до сих пор фальшивое спокойствие начинало давать трещину.
И все же мы улыбаемся друг другу и чокаемся банками с пивом.
Улыбаемся, как друзья, хотя за улыбками и прячется тревога.
– Какая замечательная ночь, – говорит она, глядя в окно.
А может, она видит что-то за окном?
– Угу. Сейчас самое лучшее время. Скоро ночью будет нечем дышать.
– Да уж. Помнишь, как жарко было прошлым летом?
Мы болтаем о пустяках, ожидая момента, когда начнется настоящий разговор. Каждый хорошо понимает, что чувствует другой. Конечно, и у нас был свой медовый месяц, но потом между нами началась битва нервов, которая вспыхивала то и дело. В последнее время конфликты участились и вылились в непрекращающуюся войну на истощение. Еще одна причина покинуть это место.
Она протягивает мне палочки. Мы в унисон со щелчком разделяем их и тянемся к разложенной на чемодане еде.
– Поедешь куда-нибудь летом? – спрашивает она как бы между прочим.
– Пока не знаю. Совещаний всяких много. Даже не знаю, получится летом взять отпуск или нет, – отвечаю тем же тоном. – А ты послезавтра во Вьетнам? И летом отпуска не будет?
– М-м. Думаю по частям брать. Так что в сентябре, может, еще куда-нибудь соберусь.
Завтра она остановится у подруги, и на следующий день они вроде бы вдвоем отправятся во Вьетнам. Чемодан, заменяющий нам сейчас стол, должно быть, набит всем необходимым для приятного отдыха. Я воображаю, как она стоит на пляже.
Почему-то она представляется мне во вьетнамском платье аозай, в плоской широкополой шляпе из выбеленной соломы.
Я накладываю на бумажную тарелку салат и оцениваю сложившуюся ситуацию.
Мы будто играем в музыкальные стулья. Есть такая игра, когда люди бегают вокруг стульев в ожидании команды сесть, и каждый надеется, что успеет занять последний свободный стул, и места не хватит кому-то другому.
Однако в нашем случае победитель не получит ничего. Скорее каждый из нас хотел бы усадить другого и остаться стоять, и это почему-то вызывает раздражение.
– У тебя волосы отросли, – говорю я.
Она смотрит на меня с удивлением, на ее лице появляется слабая улыбка.
– Только что заметил?
– Давно не виделись. Думал, у тебя все еще короткая прическа.
– Вообще-то, длинные волосы на нервы действуют, и я все время их завязывала сзади. А теперь вон какие длиннющие, давно таких не носила.
Тряхнув тонкими, с каштановым отливом волосами, она приканчивает банку с пивом.
Она всегда носила короткую прическу, но сейчас у нее волосы почти до плеч. Прядь волос красивым мягким изгибом свисает на белый лоб.
Я давно не видел ее лица так близко. Я потрясен до глубины души.
– А как эта твоя?.. Как ее зовут-то? – вдруг спрашивает она, глядя на меня.
Этот вопрос застает меня врасплох.
– М-м. В порядке, наверное.
– Да ладно тебе. Не смущайся, – произносит она бесстрастным голосом, будто про себя. – Привет передавай.
Судя по ее тону, она, похоже, уже потеряла интерес к этой теме.
Мы открываем еще по банке пива.
В самом деле, нам надо говорить не о женщине, к которой я собираюсь уйти, а о том, что касается нас двоих.
С чего же все это началось? Вся эта история?
Видимо, с той самой фотографии.
– Недавно я видела один фильм, – тихо говорит она, не выпуская из рук банку с пивом.
Она по-прежнему избегает смотреть на меня. Ее взгляд устремлен в окно и лишь изредка поворачивается в мою сторону. При этом вид у нее такой, будто она что-то вспомнила. А вот я глаз с нее не свожу. Я на нее смотрю, она на меня – нет.
– В кинотеатре? – спрашиваю я, но она чуть заметно качает головой.
– Нет. По телику. Ночью, – как бы думая вслух, отвечает она. – Старый, черно-белый. Четверо студентов маются от безделья в такой же квартире. Тут один из них открывает вентиль на газовой плите и предлагает остальным соревнование: кто дольше высидит под газом.
– Но это же самоубийство. И взрыв может случиться.
– Тем не менее всех эта идея захватила, и началось. Те, кто не мог больше терпеть и покидал комнату, считались проигравшими. Побеждал последний оставшийся в комнате. Такие правила.
Интересно, подумал я и спросил:
– И чем дело кончилось?
– Я забыла, – просто ответила она.
1
Спиртной напиток, сырьем для производства которого чаще всего служат рис, ячмень и сладкий картофель. Более крепкий, чем сакэ; обычно его крепость составляет 20–25 градусов.