Всё-таки, я предпочёл бы встретиться с журналистами, твёрдо стоя на своих двоих. Последним президентом, который мог встречаться с прессой в инвалидном кресле, был ФДР[9]. Горько признавать, но в современную эпоху телевидения, это стало бы началом конца. Поэтому перед входом в зал совещаний, я остановился за дверью, сделал глубокий вдох, выпрямился и передал трость одному из агентов. Я с улыбкой оглянулся на Мэрилин.
– Как ты себя чувствуешь? – спросила она.
– Будто меня подстрелили, я пролежал без сознания четыре дня и провёл неделю в больнице.
– Всё будет хорошо.
Я зафиксировал улыбку на лице, сделал шаг вперёд, и неважно как в этот момент взвыло моё тело. Огни камер ярко сияли, на мне не было ни капли грима, но я нагло это отрицал. Я шёл вперёд и махал всем и каждому, доктор Табб подставил мне кресло. Мэрилин прошла за мной и села рядом, так что я оказался между Таббом и Мэрилин. Передо мной стоял стол, и перед всеми троими людьми – микрофоны.
– Здравствуйте. Спасибо, что пришли. Пользуясь случаем, я лишь хотел сообщить всем, что слухи о моей кончине сильно преувеличены. Я сделаю краткое заявление и отвечу на несколько вопросов. – Я подождал, пока остальные устроятся и приготовятся, а теперь шоу. Передо мной на столе лежал текст заявления.
Я: Здравствуйте, спасибо, что пришли. Моё сегодняшнее выступление частично продиктовано необходимостью подтвердить, что я действительно выжил после покушения и уведомить, что я жив. С другой стороны – это главное, я хочу публично поблагодарить всех причастных к моей защите и спасению моей жизни. Первая леди и я хотели бы поблагодарить агентов секретной службы и офицеров полиции Балтимора, которые рисковали своими жизнями, защищая меня и остальных в прошлую пятницу вечером.
Мы также хотели бы выразить свою благодарность врачам, медсёстрам и остальному персоналу Шок-травматологического центра Балтимора и Военно-морского госпиталя здесь, в Бетесде. И миллионам людей, которые думали о нас и молились последние несколько дней. Мы вам очень признательны. Наконец, я хочу лично поблагодарить Джона Маккейна, занявшего моё место, пока я был не в состоянии исполнять свои обязанности. Уверен, сейчас у вас много вопросов, давайте начнём.
Так началась довольно продолжительная сессия вопросов и ответов. Я понимал, что уже относительно поздно, а редакторы будут яростно пытаться исправить всё и урезать для вещания, но меня это не волновало. Прямо сейчас важнее всего показать нации, что я жив, со мной всё хорошо и выгляжу я вполне "по-президентски". Я не замечал, кто задаёт вопрос, просто пытался дать возможность каждому.
В: Как Вы себя чувствуете, мистер президент?
Я: (Улыбаясь). Первая леди спрашивала меня об этом прямо перед тем, как мы вошли. Я сказал ей, что чувствую себя так, будто меня подстрелили, я пролежал без сознания четыре дня и провёл неделю в больнице! (Смех в зале). А если серьёзно, рана болит, слабость, но с каждым днём мне всё лучше, я буду в норме через несколько недель. До той поры я собираюсь сбавить обороты и следовать "приказам" своего врача. (Я посмотрел на доктора Табба). Правильно?
Табб: Состояние президента Бакмэна значительно улучшилось за прошедшие выходные. Ответственно заявляю, что президент в превосходной физической форме для пятидесятилетнего мужчины или даже того, кто на десять-пятнадцать лет моложе. Это ему очень помогает в процессе выздоровления. Ожидается, что он сможет вернуться в Белый дом буквально через несколько дней, однако полное восстановление и физиотерапия потребуют больше времени.
В: Что за терапия?
Я: Ну, у меня вот здесь, в груди, дырка от пули. (Я показал на свою грудь справа). Мышцы повреждены. Сейчас там довольно сильно болит, и я чувствую слабость. Мне нужно восстановить силы и дать ране зажить, чтобы я мог вернуть привычную свободу движений. Это очень утомительно, но должно быть сделано.
Табб: Президент… (он выдал пару минут медицинской латыни, я знал, что это полностью вырежут).
В: Правда ли будто первое, что попросили, были стейк и пиво?