Держа строевую шапку на согнутой левой руке, Надежда щёлкнула каблуками, представилась и коротко объяснила цель своего визита. Старушка, с удивлением разглядывавшая стройного улана, ответила, что ей неизвестно, есть ли у них на продажу сено и овёс, это знает её эконом. Она отправила лакея за экономом, а сама продолжала внимательно изучать мундир пришельца.
Такие пристальные взгляды всегда беспокоили Надежду, и она, готовясь к худшему, уже прикидывала пути для своего поспешного отступления из этого дома. Молчание затянулось до неприличия, но вдруг пани Агнесса нарушила его:
— Votre uniforme est admirable! — сказала она восхищённо. — J’aume cet heureux mariage de couleurs bleu fonsé et cramoisi[62].
— Oh oui! — Надежда перевела дух с облегчением и подтвердила: — J’en suis fou moi aussi[63].
— Mon fils possede cet uniforme[64], — продолжала помещица.
— Est-il possible[65]? — удивилась Надежда.
— Oui, oui. II est officier[66].
— Ou?[67]
— En France. Dans le regiment des chevaux-legérs polonais de la Garde imperiale...[68] — простодушно сказала пани Агнесса и пригласила Надежду в гостиную, где на стене висел поясной портрет молодого человека в военной форме.
Действительно, многое совпадало. Цвет, покрой, отделка мундира, серебряная перевязь были у него такими же, как у Надежды, только воротник его куртки был малинового цвета, а у Надежды — тёмно-синий с малиновой выпушкой по краям, да четырёхугольная уланская шапка у него была обшита наверху малиновым сукном, а у Надежды — белым. Старушка, смеясь, поставила Надежду рядом с портретом своего сына и всплеснула руками:
— Mon Dieu! Stanislav vous ressemble![69]
— C’est une historie etrange, mais en realite je...[70] — начала было Надежда, в растерянности оглядывая картину.
Их беседу прервало появление эконома. Пани Агнесса заговорила с ним по-польски, и из этого разговора Надежда поняла, что эконом ничего продавать не хочет, а старушка готова продать корнету Александрову абсолютно всё, что он ни попросит.
Железо нужно было ковать, пока горячо, и Надежда тоже по-польски сказала им, что литовским уланам немедленно требуется четыре воза сена и шестьдесят пудов овса.
Цецерская тотчас согласилась. Пан эконом тяжело вздохнул и сказал, что грузить всё это на возы должны сами солдаты. Надежда в кабинете у помещицы подписала квитанцию и отдала её старушке. Та, не взглянув даже на бумагу, кокетливо протянула молодому офицеру руку для поцелуя.
В нынешней ситуации четыре воза сена и овёс, полученные так легко и просто, вполне того стоили. Надежда щёлкнула каблуками, изящно поклонилась и чуть коснулась губами руки пани Агнессы. Помещица улыбалась ей как своему лучшему другу:
— Вы должны сегодня ужинать у меня, господин офицер. Всё моё семейство будет в восторге от знакомства с вами! А я, глядя на ваш мундир, буду вспоминать моего Станислава...
— Вы давно не встречались с ним? — спросила Надежда.
— Очень давно. Но скоро, вероятно, мы увидимся.
— Вы едете в Париж?
— Нет. Станислав написал мне, что, когда его полк перейдёт Неман, он обязательно заедет сюда...
— Ну, положим, это будет не совсем просто, — ответила Надежда, усмехнувшись. — Тогда наш полк тоже двинется к Неману, и я увижу вашего сына гораздо раньше, чем ему этого хочется!
Но пани Агнесса не поняла ни иронии Надежды, ни угрозы, прозвучавшей в её словах. Она ещё раз повторила, что сегодня не сядет ужинать без корнета Александрова. Надежда, приняв это приглашение, поспешила откланяться, потому что считала необходимым присутствовать при погрузке сена и овса. Пусть здесь живут родственники её будущего противника, но безобразничать в поместье сейчас она своим солдатам не позволит.
Возы стояли около сенных сараев. Уланы, привязав лошадей к забору, вилами грузили сено, перетаскивали кули с овсом. Ворота в житницу, стодол и другие пристройки были открыты.
Люди в тёмно-синих куртках уже сновали там, когда Надежда заехала во двор. Бросив поводья рядовому у ворот, она прыгнула на землю и, сжимая в руке хлыст, пошла с проверкой по всем помещениям.
Больше других досталось Мелеху и Бойкову. Открыв ларь в шорном сарае, они как раз доставали оттуда и запихивали себе под мундиры свёртки кожи и новенькие уздечки. Корнет Александров дважды собственноручно прошёлся хлыстом по их спинам, прежде чем они бросили свою добычу обратно в ларь.
62
Ваша униформа — замечательная! Мне нравится это удачное сочетание цветов тёмно-синего и малинового (