При начале этого путешествия Надежда подробно описывала увиденное в тетради, купленной в Варшаве, начертав на её первом листе «Подённые записки». Но недели через две бросила это занятие. Сперва её восхищали уютные европейские города, их чистые улицы, удивительные дороги, тщательно возделанные поля, сады и виноградники, жители, радостно приветствовавшие русских. Но от частого повторения картины эти ей приелись, стали скучны, обыденны. Родная страна, так не похожая на здешнее благолепие чёрными своими курными избами, дремучими лесами, дорогами, едва намеченными в неоглядных просторах, давно вернулась в её воспоминания и диктовала ей меру всех вещей и понятий в чужом краю.
На подходе к Гамбургу она сделала лишь две записи. Первую — когда полковник Степанов выгнал её из тёплого немецкого дома под ветер и дождь к эскадрону, ожидавшему погрузки на паром, вторую — когда штабс-ротмистр Ржонсницкий, дав ей поручение собирать отставших солдат, оставил на ночь глядя одну на дороге. Молодой и горячий жеребец Надежды, испугавшись волчьего воя, вышел из повиновения, понёс её по полю и сверзился вместе с ней с обрыва в реку, причём оба они не получили ни единой царапины.
«Хранил меня Бог, видимо, хранил! Разъярившееся животное летело со мною вовсе уже без дороги! — записала она на следующий день в своей тетради. — Сначала я очень испугалась; но невозможность ни удержать лошадь, ни спрыгнуть с неё образумила меня; я старалась сохранить равновесие и держаться крепко в стременах...»[91]
Повесть «Игра Судьбы, или Противозаконная любовь» была завершена ещё при переходе их отряда через Богемские горы. Две тетради оставались чистыми, и Надежда, не в силах прекратить это новое занятие, начала делать наброски к своим мемуарам о 1812 годе. Она думала, что закончит их в каком-нибудь голштинском городке возле Гамбурга, находясь на постое у добрых немцев, но тут много писать ей не пришлось.
Боевые действия при осаде Гамбурга отличались большим ожесточением. Оборону держал корпус маршала Даву в количестве 36 тысяч человек, с артиллерией в 300 пушек. Город был превосходно подготовлен к осаде и имел более двадцати хорошо оборудованных бастионов. Первую попытку овладеть крепостью союзные войска — русские и немецкие — предприняли 4 января 1814 года, но были повсюду отбиты. Ещё раз пошли они на приступ 20 января и хотели овладеть укреплениями Гаарбурга, находящегося на левом берегу Эльбы, напротив Гамбурга, однако потеряли четыреста человек убитыми и вернулись на свои позиции ни с чем.
В феврале опять было два штурма, окончившиеся безрезультатно. При первом русские чуть было не захватили остров Вильгельмсбург, оставили на берегу реки более тысячи убитых и отошли под огнём французской артиллерии. Второй раз их атака была направлена и на Гаарбург, и на Гамбург, потери достигали свыше восьмисот убитых, а бастионы противника стояли неколебимо.
Затем командующим осадной армией вместо графа Беннигсена стал генерал-лейтенант граф Толстой, сила её уменьшилась до семи полков пешей милиции, одной бригады 13-й пехотной дивизии, четырёх полков кавалерии и трёх батарей. Даву, видя это, в марте перешёл к наступательным действиям и сам атаковал осаждавших, оттеснив их с передовых позиций у Гаарбурга. После боев 29-го и 31 марта французы захватили ещё несколько деревень. Там было много припасов, и они увезли их в Гамбург, готовясь к продолжению обороны, а на запруде у Гаарбурга поставили новую батарею, бившую по русским прямой наводкой.
Через три дня генерал Толстой бросил в атаку на эту батарею литовских улан. Эскадрон штабс-ротмистра Ржонсницкого, несмотря на сильный картечный огонь, доскакал почти до самого бруствера батареи и пиками стал колоть пехоту из её прикрытия. Надежда уже видела чумазые от пороховой гари лица вражеских артиллеристов. Прислуга у крайнего орудия справа была перебита, и Надежда прикидывала, как бы ей с солдатами половчее увезти эту пушку с собой. За таковое деяние офицеру полагался орден, нижним чинам — знаки отличия Военного ордена. Внезапное появление французских конноегерей помешало ей выполнить своё намерение. Уланы, не выдержав фланговой атаки, откатились назад. Однако действия эскадрона заставили батарею надолго замолчать, и впоследствии за схватку у пушек Ефим Ржонсницкий, начавший служить в полку с 1798 года «шеренговым», получил свою первую, и единственную, награду-орден Святого Владимира четвёртой степени[92].
91
Избранные сочинения кавалерист-девицы Н. А. Дуровой. М.: Московский рабочий, 1983. С. 211.
92
РГВИА, ф. 489, оп. 1, д. 2659, л. 30. «Формулярные списки штаб- и обер-офицеров Литовского уланского полка на 12 января 1815 г.».