В это мгновение в нее вонзились острые клыки боли. Соллас закричала, сначала от боли, а потом от гнева — почему она должна страдать как самая обычная женщина?
Спустя два часа она родила девочку, и даже не очень большую.
Закрыв глаза, Соллас откинулась на подушку. Когда ребенка принесли к ней, она взмахом руки отослала ее и провалилась в беспамятство.
Праздник в честь рождения принцессы Сулдрун получился невеселым. Король Касмир не выражал особого ликования, а королева Соллас согласилась принять только некоего Эвалдо Идру, адепта восточных мистерий. Однако король Касмир не посмел нарушить давнюю традицию, и был вынужден устроить благодарственную процессию.
Стоял день с белым светом солнца, холодным ветром и высокими торопящимися облаками, когда ворота замка Хайдион открылись. Впереди величественно чеканили шаг четыре герольда в белых атласных одеждах, на их горнах развивались флажки из белого шелка с гербом Лайонесса: черное Древо жизни, на котором росли двенадцать алых гранатов.[9] Пройдя сорок ярдов, они остановились, подняли горны и сыграли «Радостные Известия». В то же мгновение из дворца выехали четыре хрипящих белых коня, на которых сидели четверо высших вельмож королевства: Киприс, герцог Скроя; Банной, герцог Трембланса; Одо, герцог Фолиза и сэр Гарнел, рыцарь-знаменосец из замка Сванг, племянник короля. За ними появилась королевская карета, которую везли четыре белых единорога. В ней сидела королева Соллас, завернутая в зеленую одежду; она держала на руках Сулдрун, которая лежала на темно красной подушке. Рядом с каретой на огромном черном жеребце, Шеване, гарцевал король Касмир. За ними маршировала Элитная Гвардия, сплошь аристократы, каждый из которых нес серебряную алебарду. И, наконец, позади ехала повозка, с которой пара девушек бросала в толпу пригоршни пенни.
Пройдя по Сфер-Аркт, центральной улице Лайонесса, процессия достигла Шале, дороги, полукругом огибавшей гавань. Оттуда она прошла мимо рыбного рынка, а потом вернулась на Сфер-Аркт и в Хайдион. За воротами раскинули палатки, предлагавшие всем голодным соленую рыбу и печенье, и эль всем тем, кто захочет выпить за здоровье новой принцессы.
За всю зиму и весну король Касмир увидел инфанту только дважды, и оба раза холодно отвернулся. Она нарушила его королевскую волю, появившись на свет женщиной. Он не мог прямо сейчас наказать ее за это, но не собирался даровать ей свою милость.
Соллас стала угрюмой, потому что Касмир обиделся на нее, и в резких цветистых выражениях запретила показывать ей ребенка.
Кормилицей Сулдрун стала Эхирма, худая крестьянская девушка, племянница младшего садовника. Ее собственный сын умер от желтой лихорадки, и ее переполняли как молоко, так и необходимость о ком-либо заботиться.
Несколько веков назад, в то не очень отдаленное время, когда легенда и история начали расплываться, суровый пират Блаусреддин выстроил на задней стороне каменистой полукруглой гавани крепость. Он опасался не столько атаки с моря, сколько неожиданного нападения из горных ущелий и пиков, находившихся к северу от порта.
Столетием позже король дану, Раббро, окружил гавань замечательным волноломом, а к крепости добавил Старый зал, а также несколько новых кухонь и спален. Его сын, Золтра Яркая Звезда, углубил гавань и соорудил массивный каменный пирс, к которому мог причалить любой корабль в мире.[10]
Золтра еще больше увеличил старую крепость, добавив Великий зал и Восточную башню. Однако он умер, не дождавшись окончания работы, продолжившейся во время царствования Палэмона I, Эдвариса I и Палэмона II.
Во время короля Касмира Хайдион обладал пятью большими башнями: Восточной, Королевской, Высокой (также известной как Орлиная), Башней Палэмона и Западной. Он имел и пять больших залов: Великий, Зал чести, Старый, Банкетный (или Клод ан Дах-Нэйр) и Малую трапезную. Из всех них выделялся Великий зал, громоздкая величественность которого, казалось, превосходила человеческие возможности. Его масса, пропорции и размеры, а также игра света и теней, изменявшаяся с утра до вечера, в зависимости от света движущихся факелов, невольно внушали почтение любому. Входы в зал были почти за пределами человеческого разума; во всяком случае больше никому не удалось создать нечто подобное. Дверь открывалась на узкую площадку, из которой шесть широких ступенек спускались в сам зал; ступеньки обрамляли колонны, настолько массивные, что их не могли охватить двое взрослых мужчин. Вдоль одной из стен бежал ряд высоких окон, толстое стекло которых, полиловевшее от времени, пропускало в зал бледный полусвет. По ночам факелы в железных скобах отбрасывали скорее черные тени, чем свет. Двенадцать мавританских ковров смягчали жесткость каменного пола.
Пара железных дверей открывалась в Зал чести, размером и пропорциями напоминавший неф огромного собора. Тяжелый ярко-красный ковер бежал по его центру от входа до королевского трона.
Вдоль стен стояли пятьдесят четыре стула, над каждым из которых висела эмблема благородного рода. Во время торжественных церемоний на этих стульях сидели вельможи Лайонесса, каждый под гербом своих предков. До того, как Олам III перенес Эвандик и Каирбра ан Медхан в Авалон, они тоже находились здесь. Стол, на котором благороднейшие из благородных могли найти свои имена, стоял в самой середине зала.
Зал чести был построен королем Карлом, последним из Менетевенской династии. Хловод Красный, первый из Тирхенианской,[11] распространил Хайдион на восток, к стене Золтры. Он замостил Уркиал, старый плац Золтры, и на его конце построил массивный Пейнхадор с лечебницей, казармами и тюрьмой. Он перестал использовать подземную темницу под старым арсеналом; ее древние камеры, пыточные, тиски, колеса, дыбы, прессы, колья и изгибающие устройства ржавели и разрушались во влажном воздухе.
Сменявшие друг друга короли увеличивали залы Хайдиона, добавляли новые проходы, галереи, башни и башенки, как если бы каждый из них, размышляя о смертности, хотел сделать себя частью вечного Хайдиона.
Для тех, кто жил здесь, Хайдион всегда оставался маленькой вселенной, безразличной к событиям, происходившим в любом другом месте, хотя мембрана, отделявшая его от внешнего мира, не была непроницаемой. Снаружи приходили слухи, менялись времена года, люди приезжали и уезжали, они привозили с собой новости или тревогу; но все это было приглушенным шорохом, смутными образами, едва задевавшими органы дворца. На небе сверкает комета? Удивительно! Но о ней мгновенно забывали, когда поваренок Шилк пинал ногой кота подмастерья повара. Ска вторглись в Северный Уфланд? Эти ска — они как дикие звери. Но в то утро герцогиня Скрой, доев овсянку со сливками, обнаружила на дне кувшина со сливками мертвую мышь. Что тут началось, какие яростные крики, сколько туфель полетело в служанок!
Этой маленькой вселенной правили ясные законы. Статус определял место на длинной лестнице, от самых высших до самых низших. Каждый знал в точности свое положение и понимал разницу между собой и тем, кто был чуть выше (старался уменьшить) и чуть ниже (старался увеличить и подчеркнуть). Некоторые, недовольные своим положением, покушались на чужие права. Возникало напряжение, в воздухе повисал острый запах вражды. Все тщательно изучали поведение вышестоящих, скрывая свои дела от нижестоящих. Особенно внимательно глядели на людей с королевской кровью: их привычки и поступки обсуждались и анализировались дюжину раз за день. Королева Соллас очень сердечно говорит с религиозными фанатиками и священниками, она интересуется их убеждениями. Считают, что она сексуально холодна и у ней никогда не было любовников. Король Касмир регулярно навещает ее в кровати, раз в месяц, и они, как слоны, спариваются с величавой тяжеловесностью.
Однако принцесса Сулдрун занимала в социальной структуре дворца особое место. Все видели, что король и королева не интересуются ей, и можно было чуть-чуть поиздеваться над ней, совершенно безнаказанно.
9
Тогда геральдика — а также теория и практика рыцарства — была простой и здоровой, а не такой барочно экстравагантной, как в будущем (прим. Дж. Вэнса).
10
Согласно легенде для своего дела Таббра и Золтра нанимали лоалда, подводного великана, хотя до сих неизвестно, чем они с ним расплатились (прим. Дж. Вэнса).