Выбрать главу

Вифиль, увидев, куда направилась королевская ладья, сразу то ли понял, то ли почувствовал, что будет происходить дальше. Он позвал мальчиков и сказал им:

— Здесь вам больше оставаться нельзя. За этими местами будут следить особенно пристально, ведь здешний люд еще не отчаялся свергнуть Фроди. Сегодня ночью я перевезу вас через пролив. Идите не останавливаясь до тех пор, пока не покинете наши края.

— Куда ж нам идти? — спросил Хроар.

— Скажу, — ответил Вифиль. — Слыхал я, что Сэвиль ярл приходится вам зятем. Его челядь так велика, что никто не обратит внимания на новых людей в усадьбе. Но теперь он тоже присягнул новому конунгу, так что не вверяйтесь ему полностью, да и никому не вверяйтесь. Рысята всегда должны быть начеку.

4

Сэвиль и Сигню жили неподалеку от Хавена. Каждый год, когда начинался ход сельди, эта деревушка наполнялась рыбаками, теми, что шли Каттегатом на юг, и теми, что двигались на север из Балтики, следом за рыбаками устремлялись купцы, и скоро покрытый рыбачьими становьями берег уже гудел как улей. Кроме того, в Хавене круглый год стоял отряд береговой стражи, который выставлял дозоры по побережью, чтобы уберечь его от опустошительных набегов викингов. Так что велика была сила Сэвиля, и не тот он был человек, чтобы Фроди могло прийти в голову в чем-нибудь ущемить его или обидеть. Кроме того, конунг был теперь женат на матери Сигню и надеялся, что этот брак свяжет с ним ярла побережья прочными узами.

Когда англы впервые пришли в эту страну, которая теперь зовется Англией, их вожди, несомненно, стали строить свои палаты по образу тех, что были в Северных Землях. Теперь так уже не строят. Поэтому я сперва поведаю о том, как выглядели эти дома. Это были длинные деревянные сооружения, крытые дерном или соломой. Концы балок, поддерживавших кровлю, украшала причудливая резьба. Если палата была в два света, то по обводу стен устраивали галерею. Окна затягивали пергаменом, а кроме того, в непогоду закрывали ставнями. Вход в палату был через сени, в которых счищали грязь с сапог и оставляли верхнее платье. Если хозяин не страдал особой подозрительностью и не заставлял гостей оставлять оружие в тех же сенях, они брали его с собой и развешивали по стенам, так что блеск металла и яркая раскраска щитов помогали рассеивать сумрак, царивший в палате.

Пол был земляной, плотно утоптанный, его застилали камышом, можжевеловыми ветками или другой зеленью, и этот зеленый ковер часто меняли. Посреди палаты были выкопаны рвы для костров, их могло быть от одного до трех, и слуги все время поддерживали огонь, разнося хворост по всей палате. Вдоль стен стояли в два ряда большие деревянные колонны, поддерживающие галерею или, если ее не было, потолочные балки. Эти колонны были раскрашены и покрыты резьбой, изображающей богов, героев, чудищ и сплетенные лозы. Подле обшитых деревом стен стояли на земляных возвышениях — выше пола на локоть или два — скамьи. У одной из стен, чаще всего северной, посередине, между двумя меньшими по размеру столбами, почитаемыми за особую святыню, стояли троны вождя и его жены. Напротив входа помещалось сравнительно невысокое сиденье для самого почетного гостя. За скамьями на покрытых резьбой стенах висели, кроме оружия, шкуры и рога, освещаемые неверным светом факелов или сальных свечей.

Перед трапезой женщины и слуги расставляли перед скамьями козлы и накрывали их столешницами. Затем на эти столы разносили мясо и пиво. Их, боясь пожара, чаще всего варили в отдельной поварне. После трапезы столы убирали, и мужчины, выпив вдоволь, растягивались прямо в палате: знатные — на скамьях, простые дружинники — вокруг на полу.

На другом конце палаты были устроены постели для хозяина, хозяйки и самых почетных гостей, но они могли быть и в верхних горницах, и в особой светлице, которую строили поодаль от главной палаты. Это было небольшое одно- или двухэтажное здание: днем женщины собирались туда прясть и ткать, а ночью оно служило опочивальней для самых знатных, избавляя их как от храпа спящих, так и от подслушивания бодрствующих.

Двор вождя был окружен другими постройками, в том числе хижинами слуг, хлевами и мастерскими. Главная палата и службы, окруженные частоколом, образовывали что-то вроде маленького городка, по которому туда и сюда сновали мужчины, женщины, дети, бродила скотина, и все было полно болтовней, песнями, криками, звоном кузницы, шумом в пекарне и поварне, играми, плачем, смехом и всеми теми звуками, которые раздаются там, где живут люди.

В такой усадьбе, кроме ее хозяина, хозяйки и их детей, жили дружинники, принадлежащие к роду вождя, землепашцы, ремесленники, наемники, рабы, а кроме того, естественно, всякий пришлый люд. Заходили окрестные люди: купить или продать, поболтать или обсудить важные дела. Заезжали гости, приглашенные издалека на свадьбу или Йоль.[3] Останавливались мимоидущие странники. Такой бродяга, то ли обнищавший, то ли нищий с рождения, всегда мог рассчитывать на кусок хлеба и место на сеновале ради доброго имени владельца усадьбы, а равно и ради вестей из далеких краев.

Именно такой и была усадьба, в которую отправились Хроар и Хельги. Вифиль дал им вволю припасов на дорогу, а пили они из то и дело встречавшихся ручьев. Но все же это был трудный и опасный путь. Недаром кроме пищи Вифиль снабдил их двумя плащами с капюшонами и подробными наставлениями.

Никто не обратил внимания на мальчиков в усадьбе Сэвиля, когда они добрели до нее и попросились переночевать. В тот год было немало бродяг из числа тех, кого дружинники Фроди повыгнали из дому, забирая себе в награду их наделы. Мальчики забились в самый темный угол, а с утра остались в усадьбе, помогая кормить коров и чистить хлева. Они хорошо помнили слова, что не раз повторял им Вифиль:

— Придет ваше время! Сперва подрастите, потом отомстите!

Через неделю старший пастух сказал, что ежели они хотят и дальше оставаться в усадьбе, то надо просить об этом самого ярла. В тот же вечер мальчики, дождавшись, когда ярл выпьет несколько рогов пива и придет в доброе расположение духа, подошли к нему. Они поплотней закутались в плащи, а капюшоны надвинули на глаза. В неверном свете костра ни Сэвиль, ни их вечно хлопочущая по хозяйству сестра Сигню не признали мальчиков. Да и немудрено, ведь им не доводилось видеть братьев с тех пор, как Регин взял их к себе. Так что ярл пожал плечами и сказал:

— Большого толку от вас, поди, не будет, но без куска хлеба я вас не оставлю.

Хельги вспыхнул и хотел было ответить ярлу, но Хроар вовремя успел сжать его руку. Они пробормотали слова благодарности, низко поклонились и ушли восвояси.

Так на три года братья остались в усадьбе Сэвиля.

Нечасто им пришлось видеть за эти три года ярла и его жену, разве только на троне или верхом на коне. Большую часть дня мальчики были заняты на самых грязных работах при стаде, в хлеву или на поле, так что даже спать им приходилось не в доме, а на сеновале или на лугу. Они по-прежнему хранили тайну своего происхождения. Хроар стал называть себя Храни, а Хельги — Хам, а о себе они если и рассказывали, то без большой охоты: дескать, после того как их отец, бедный хуторянин, погиб в сраженье, им пришлось покинуть родные места. Стоило им попасться кому-нибудь на глаза, как они сразу поплотней запахивали плащи.

Из-за этой привычки иные из батраков принимались, бывало, дразнить их: дескать, башка у вас кривая или грудь как у бабы, но мальчики молчали и терпеливо сносили насмешки. Только оставшись наедине, они могли поговорить о том, кем они когда-нибудь станут, или, гоняясь за дичью, остудить свою ярость, а если выпадал свободный час, братья учились владеть оружием, упражняясь с самодельными щитами из досок и палками вместо мечей.

За три года Хельги, которому к тому времени исполнилось тринадцать, сильно вытянулся. Пятнадцатилетний Хроар, худощавый и легкий на ногу, был меньше ростом, чем его младший брат, но гораздо разумней.

вернуться

3

Праздник солнцеворота, день зимнего равноденствия. (Примеч. ред.)