Вследствие биологических различий интимная близость представляет собой уникальное испытание в отношениях между мужчиной и женщиной, обладающее огромной действенностью для прорыва через границы эго.
Близкие отношения с человеком того же пола в определенном смысле легче вследствие наличия общего опыта, присущего всем мужчинам или всем женщинам. Но мужчина и женщина, подвергающиеся разному биологическому и социальному обусловливанию, практически принадлежат к разным культурам. С точки зрения архетипов Юнга (анимы — женского опыта, подавляемого у мужчины, и анимуса — мужского опыта, подавляемого у женщины), следствием требований формы становится подавление, которое вызывает глубокое противоречие в нашей способности общения с противоположным полом.
В «Пире» Платона есть мистическая история. Первоначально люди были двуполыми существами с двумя наборами рук, ног и половых органов. Но сила этих двуполых существ была так велика, что боги боялись, как бы они не узурпировали привилегий небес. Поэтому Зевс разделил существа надвое. С тех пор разделенные люди вечно ищут свои недостающие половины. Эта история метафорически выражает имеющееся у нас бессознательное побуждение сделать бессознательные архетипы анимы или анимуса сознательными, чтобы мы могли быть цельными. Но бессознательное побуждение не только инстинктивно — оно также представляет собой эрос личного бессознательного, о котором писал Фрейд. Эрос усиливает творческая способность, исходящая от коллективного бессознательного.
Где-то на пути близости между двумя преданными друг другу людьми пробуждаются анима в мужчине и анимус в женщине, и, в результате, для них обоих становится возможным переход на уровень буддхи. Подумайте об этом. Причина солипсизма эго в том, что, в действительности, для человека не существует никакого локального способа ставить себя на место кого-либо другого[91]. (Прочитайте статью Томаса Найджела «Каково быть летучей мышью?»)Поэтому человек склонен думать, что его личная вселенная универсально репрезентативна. Опыт анимы и анимуса — это подлинно нелокальные переживания, и, внезапно, инаковость обретает смысл — другой становится таким же человеческим существом, как и я. Его или ее индивидуальные переживания и перспективы становятся такими же действительными, как мои. Открывая эту инаковость, мы открываем безусловную любовь — любовь, которая способна забросить нас на уровень существования в состоянии буддхи.
Вырвавшись из кокона своего солипсизма-эго даже с одним человеком, мы становимся потенциально способными любить всех других. Это подобно расширению вашей семьи. Вот почему санскритская пословица говорит, что «для освобожденного весь мир — семья».
Когда весь мир становится семьей, мы начинаем видеть подлинную природу имманентного сознания. Мы любим людей за то, что они есть. Мы не нуждаемся в том, чтобы они соответствовали нашим образцам или культурам. Вместо этого мы уважаем их и восхищаемся широтой и степенью их разнообразия. Мы начинаем видеть то, что индуисты называют лила — божественная игра.
ГЛАВА 18. ИДЕАЛИСТИЧЕСКАЯ ТЕОРИЯ ЭТИКИ
В незабываемом романе Достоевского «Братья Карамазовы» героев — Ивана и Алешу — мучают этические соображения, касающиеся того, что следует считать правильным и неправильным. Но это было написано в 1880 г. Насколько часто современные мужчины и женщины в своих поступках придают такое значение этике? Главную роль в подрыве значения этики и ценностей в нашем обществе сыграло негласное принятие когнитивистско-бихевиористских представлений о человеческой личности — идеи, что мы, будучи классическими механизмами, полностью определяемся нашим генетическим и социальным обусловливанием. Наши моральные ценности слишком часто подвержены влиянию политического прагматизма и рационализации, ставящей букву выше духа закона. Мы с рвением приспосабливаемся к образам добропорядочной жизни, которые нам предлагает потребительское и эксплуататорское общество. В такой культуре традиционные ценности подобны сломанному рулю, мало помогающему нам держать осмысленный курс среди больших и малых выборов, которые могут привести нас к крушению.
91
С другой стороны, по мнению Мида (Mead), само человеческое сознание имеет диалогическую природу и основывается на способности человека