— Не мой Свет это, дар другой у меня.
Спиридонов не стал комментировать, хотя и посмотрел укоризненно. В самом деле, хотя остановить нападение я и не смогла бы, но уж смутить злодея, сбить его на мгновение вполне было по силам. Краткое помутнение рассудка могло помочь мне вырваться и сбежать, но в пылу схватки ужас вытеснил все полезные мысли из головы. Никогда до этого на мою жизнь не покушались.
— Сергей Григорьевич, позвольте попросить Вас оставить нас с Александрой Платоновной наедине на несколько минут. Разговор у нас есть конфиденциальный в интересах следствия.
— Честь имею! — Серж вскочил на ноги и щелкнул каблуками. — Если Танечка напоит меня еще чаем с пирогом, то подожду окончания беседы в гостиной.
— Танька, налей корнету чая и наливочки.
Когда за Сержем закрылась дверь, Николай Порфирьевич вдруг отвесил мне легкий щелбан промеж глаз.
— Сашка, дура ты! Вот сегодня показал себя разумной, много мыслей дельных сказала, а как ножик показали, так голова пустая! Я ж тебя и дар твой знаю, могла ты злодею мозги набекрень свернуть.
— Только смутить на миг, — попыталась я оправдаться.
— Так и того хватит порой, чтобы живот сохранить. Вокруг тебя дела закручиваются большие, должна понимать уже. Я тоже болван, надо было проводить тебя или выделить кого. А теперь два тела в холодный подвал везти. И хорошо хоть одно из них не твое.
От таких слов кинуло в пренеприятную дрожь. Вспомнилось острие клинка, неумолимо приближающееся к моей шее, несмотря на все мои усилия.
— Дюпре?
Спиридонов ответил не сразу. Он постукивал по своей привычке пальцами по резному подлокотнику кресла, размышляя о произошедшем.
— А вот знаешь, пока ты не спросила, был уверен, что он. А сейчас сомнения заглодали. Как-то быстро все. И очень уж нагло. Вот с одной стороны, в порядке вещей у Компании такое провернуть, устранить неугодного. А с другой… денег им от твоей смерти не прибавится, вклады и земли супостатам не перейдут. Наследников у тебя ведь нет? Нет, значит, все в казну отойдет. Дюпре — черт хищный и злопамятный, но умный. Заносчивый, что ему мешает, но разумный. Зачем ему твоя смертушка? Не понимаю.
Не могу не согласиться с приставом. Сейчас, когда я успокоилась, слова его показались правильными. Ведь никаких выгод от моего убийства Дюпре и впрямь не получит. Тогда кто стоит за покушением?
Нападавший был мне совсем не знаком, я не могла припомнить, чтобы встречала его когда-либо. Но поджидал он именно Александру Платоновну Болкошину, иначе так и хоронился бы в комнатке Ивана.
Кинулся он на меня именно из нее, как только я закрыла за собой дверь, бросился молча, не крикнув угрозы, не потребовав отдать деньги и украшения. Похоть тоже не проявил — сразу стал бить ножом.
— А сегодняшний наш поход не мог стать причиной? — спросила я Спиридонова.
— Совсем малая вероятность. Кто о том знать мог? Добрей не стал бы. Не друг он мне совсем, но гешефт свой держит крепко, потому и сотрудничает, если ему ничего не грозит. С сегодняшним делом ему только заботы, потому все сделает, чтобы помочь мне. Не нужен ему кипеш такой.
— Кипеш?
— Скандал, шум. У уголовного элемента свой язык, вбирает в себя с разных мест. Сейчас жидовские словечки в моду у лиходеев входят. Вчерашнее их злодейство, например, называется сходно — «хипеж», когда гулящая девка клиента под грабителей подводит. Но нет, Саша, с тобой, как вижу, другой случай.
— Не знаю, Николай Порфирьевич. Все же нельзя от Дюпре отмахиваться. Вспомните про лезвие Оккама?
— Это что еще за предмет такой? — заинтересовался Спиридонов.
— Философское поучение францисканца Уильяма Оккама. Жил в Англии давным-давно. Говорил, что многообразие не следует предполагать без необходимости.
— Заумно как-то, — проворчал пристав.
— Просто все, Николай Порфирьевич. Если есть простое объяснение, то не надо искать сложное.
— Было бы все просто так в нашей службе… Подумай, Саша, кому ты еще могла дорожку перебежать. Твои дела при Дворе, например. Или в Лицее.
А вот здесь в самом деле стоило бы поразмыслить. Францисканец правильно про сущности и негодность их приумножения сказал, но мысль Спиридонова ой какая верная. Однако обсуждать мои обязанности в Императорском дворце даже с ним не стоит.
Николай Порфирьевич распрощался, сетуя, что пока до дома доберется, то уже и вставать будет пора, совсем ото сна ничего не останется. Серж же задержался.
К утехам мое настроение склонно не было совсем, корнет это прекрасно понимал и ни видом, ни намеком к тому не склонял, а наоборот обходился веселыми историями из жизни лейб-гвардии Гусарского полка. Особенно занятной вышла повесть о том, как сам Василий Васильевич Левашов[17] гонял лицеистов в конной выучке, какие каверзы им придумывал, чтобы те выглядели до крайности нелепо. Танька заливалась смехом, я хихикала в рамках приличий.
17
Левашов В. В. — генерал-майор, командир лейб-гвардии Гусарского полка. Впоследствии генерал-лейтенант. отмеченный графским титулом с правом передачи его по наследству.