Нас прерывает профессор Бальдетру. Он корчится в своем кресле и стонет.
– Господи, он тоже! – хнычет Пти-Литтре.
Стакан эскулапа еще стоит на низком столике. Я беру его и принюхиваюсь. Это скотч.
– Кто ему налил? – ору я.
– Он сам, – бормочет издатель, – пока вы звонили... Признаюсь, я не подумал...
Я замечаю рядом со стаканом бутылку.
– Он налил отсюда?
– Да.
Я поворачиваюсь к бородатому.
– А вы, месье?
– Нет, – отвечает он. – Я пью только «Хейг» с пятью звездочками.
Скромные запросы!
Звоню лакею. Он является очень быстро, потому что стоял за дверью, прижавшись ухом к замочной скважине.
– Скажите, – спрашиваю я, показывая ему бутылку, – во время вечера вы подавали это виски?
– Да, месье.
– О'кей, спасибо.
Я сую палец в горлышко, переворачиваю бутылку, потом вытаскиваю палец и осторожно касаюсь кончиком языка. В чем, в чем, а в скотче я разбираюсь. Надеюсь, вы в этом не сомневаетесь? У этого виски странный привкус. Ошибки быть не может: вот источник беды. Это «Мак-Геррел». Blended and botteled by Daphne Mac Herrel, Scotland1 – уточняет этикетка. Не очень известная марка. Я говорю об этом Пти-Литтре, который розовеет от смущения за своими иллюминаторами.
Он оправдывается в глазах еще здоровых гостей, озабоченный, как бы не показаться в их глазах ничего не понимающим лопухом:
– Этот скотч мне подарил один мой хороший друг, который употреблет только его. Он утверждает, что это самая лучшая марка.
– Сколько он вам его дал?
– Шесть бутылок.
– Где остальные? – спрашиваю я слугу.
– Одна пуста, – сообщает он, – эта начата, а остальные четыре целые, еще не распечатанные.
– Отлично, заверните. Я возьму их с собой.
Тут является еще не совсем проснувшийся Фавье. Его рыжие волосы горят в свете люстр. Он моргает глазами и потирает щеки, на которых выросла маисового цвета щетина. Я отвожу его в сторону.
– Деликатное дело, малыш: драма в высшем обществе.
Рыжий показывает мне на неподвижно лежащую публику:
– Чего это с ними?
– Это мне скажешь ты. Сделай анализ содержимого этой бутылки и еще четырех, которые тебе передаст лакей. Я скоро присоединюсь к тебе в лаборатории. Действуй быстро.
Он послушно исполняет приказ. Фавье хороший парень. Всегда готов, никогда не выражает недовольства.
Начинается тарарам: прилетели четыре «скорые», Пти-Литтре поплохело.
Он понимает, что замять скандал будет невероятно трудно. Двадцать носилок – это что-то. Светский прием превращается в железнодорожную катастрофу. Весь квартал собирается перед его особняком.
Мне становится его жаль.
– Распространите слух, будто произошла утечка газа, что и стало причиной недомогания этих людей.
Он жмет мое запястье (выше локтя ему вообще не дотянуться).
– О, спасибо! Газ! Ну конечно, газ!
– Назовите мне имя друга, подарившего вам те шесть бутылок виски.
Его восторги враз исчезают.
– Что вы себе вообразили! Этот человек вне всяких подозрений.
– Вы тоже вне всяких подозрений, месье Пти-Литтре, однако это удивительное происшествие случилось в вашем доме.
– Это верно, – соглашается карлик.
– Итак?
Он с сожалением шепчет:
– Это месье Шарль Оливьери, крупный промышленник...
– И живет он?
– Авеню Анри Мартен, дом двести двенадцать.
– Спасибо.
Глава 2
Фавье сидит один в бледном свете лаборатории. Его когда-то белый халат похож на палитру Ван Гога, глаза обведены темными кругами, жесты как у привидения.
Когда я вхожу, он даже не поднимает голову, потому что узнал мои шаги, и только шепчет:
– Сейчас будет готово, господин комиссар.
Господин комиссар говорит «спасибо», берет стул и садится на него верхом. Я думаю о Ирэн, задающей храпака в моей кровати, о крохотном Пти-Литтре, который сейчас наверняка умирает от беспокойства в клинике профессора Бальдетру... о жизни. Забавно! Несколько часов назад я совершенно не знал этих людей, а сейчас они находятся в центре моих мыслей... Я никогда прежде не видел Ирэн и, рассуждая логически, никогда не должен выл встретить ее.
Однако я крепко целовался с ней в вагоне поезда, а сейчас, когда рассуждаю, она спит у меня дома. Я слышал об издателе и некоторых его гостях, но они были для меня всего лишь именами.
Из маленького транзистора тихо льется песня Азнавура. Фавье любит работать под музыку.
Он заканчивает изучать образцы и делает шаг назад, как гурман отходит от стола, после того как поел.
– Героин, – говорит он мне.
– Рассказывай...
– Точное содержание я сказать не могу, но в этом виски его очень много.
– В какой бутылке?
– Во всех пяти, что я принес.
Я смотрю на него с легким удивлением.
– Ты хочешь сказать, что он был и в нераспечатанных бутылках?
– Во всех.
Я замолкаю, и он не нарушает мое молчание. После секунды напряженной мыслительной деятельности я обращаюсь к нему с новым вопросом: