Дойдя до этого места, они едва могли сдержать крик радости или, скорее, их песнопение стало таким криком, пока они по-прежнему продвигались вперед, неся впереди крест, за ним статую Богородицы, затем хоругви с навесом.
Все было так, как они думали. Площадь была пустынной, харчевня стояла закрытой. Оконные занавески были задернуты, дым из трубы не шел, можно было сказать, что это давно брошенный всеми дом…
Человеку надо было лишь распахнуть дверь.
Ему достаточно было лишь отодвинуть щеколду, и плоть, сверкавшая в золоте под маленьким круглым стеклышком[6], выпала из рук, переставших слушаться.
Сразу же после упали навес, крест, хоругви, статуя Богоматери в шелковом одеянии.
Небо почернело, и голуби, сорвавшись с колокольни, устремились к долине.
VI
Начались наводнения, пошли лавины. Весна настала слишком скоро, наступила до времени, повсюду таял снег, явилось горе всеобщего разрушения. Разливы, размывы, обвалы. Если бы вы поднялись на церковную башню, то увидели бы ужасающую картину. Вместо зеленого в это время года одеяния и видневшихся тут и там картин с садовыми скамеечками вдоль склонов, крокусами, анемонами, словно глазурью покрывавшими пейзажи, повсюду лежал гравий, землю развезло, она вся была выворочена. Что за плуг ее бороздил? Плотины рухнули, вода из пруда вытекла, виднелось лишь илистое дно, растрескавшееся, как старая фаянсовая тарелка. Но более поразительным среди этого уныния было отсутствие всякой живой твари: даже кошка не промелькнет под дверь риги, не видно ни одной курицы, опустившей голову со свесившимся на глаз гребешком. И когда яркий свет вновь засиял теплыми лучами апрельского солнца, когда обычно на кустах показываются первые почки, он лишь подчеркивал ужас вокруг. Безлюдье. Какое это было безлюдье, какое опустошение! Не только на улицах, но и в полях, обычно столь оживленных в эту пору, пору посева, починки оград, первых всходов, когда надо боронить землю, окучивать молодые ростки, и девушки идут собирать букеты, а влюбленные воскресными вечерами отправляются на прогулку. Обычно все приходит в движение и на склонах: идешь и думаешь, что один, но вот кто-то показывается из-за забора; углубишься в лес, и тут появляется идущий навстречу человек с повозкой, в которую впряг корову. Но в этом году — никого нет, нигде и никого. Там, на равнине, справа и слева, и прямо напротив по ту сторону гор человек продолжал быть человеком, но здесь, чем ближе к деревне, тем больше растет одиночество. Перегороженные дороги, изрытые ямами луга, поваленные леса с ясностью обозначали взору границы, за которые никто не осмеливался зайти. И границы эти были границами коммуны, и висело над ней проклятье, и распространился слух, что там свирепствует мор, и напрасно отправляли посланцев испросить помощи, им отвечали: «Больше ни шага, иначе стреляем!» Все были пленниками в деревне, за исключением кюре, который после процессии куда-то пропал.
И была полная тишина, разве что слышались крики воронов и хищных птиц — только они остались, прочие были съедены — да иногда странный хохот, песни и плясовые, особенно ночью.
В харчевне веселились вовсю, их там было уже около дюжины или больше. Еды и питья хватало вдоволь, были у них золото и женщины. Если бочка пустела, Человеку достаточно было лишь ее коснуться: бочка снова оказывалась полной. Из дымохода достали прекрасный окорок, там остался лишь пустой крюк: Человек подходит, протягивает руку, и окорок становится еще больше. А золото — предположим, вы его попросили, хотя оно вам вовсе не нужно, у вас и так все есть ни за что, ни про что, но вы все же просите, тогда Человек говорит: «Загляни в кошелек!», и кошелек полон монет. Хороша жизнь с нами. Человек, которого вначале звали Браншю, а теперь Хозяином, — и в самом деле хозяин. Он из ничего сделает что угодно, как Бог. Он дает все, что нам нужно, даже больше. Что до женщин, которые дарят нам радость, то у нас — самые красивые во всей деревне.
*
В деревне бьются со смертью. Мужчина, женщина и дети лежат в одной кровати. Зачем вставать? Это значило бы понапрасну тратить то малое количество сил, что осталось. Нужно беречь их как можно дольше. Мы не знаем, чем скоро будем питаться. Как жалко, ведь урожай в прошлом году был на редкость хороший, все так радовались, думая о таком количестве новой муки: сено гниет, мука киснет в ларе. Все или почти все животные пали.
— Катрин, — это Тронше, самый богатый владелец коммуны, — Катрин, сколько у нас на счету в банке?
— Пятьдесят тысяч франков.
— И поди скажи, что, коли будет так продолжаться, помрем с голода!
6
Речь о монстранции, предназначающейся для внелитургического почитания Святых Даров. Чаще всего имеет форму солнца с расходящимися золотыми лучами; в центральной части, выполненной из стекла, помещается гостия.