— Несколько дней назад здесь была репортерша с ТВ, — сказал Джордж Миранда. — Розовые волосы. Она сказала, что ее зовут Корлида. Ни в жизнь не догадался бы.
— Послушай, Джордж слишком не от мира сего, — прервала его Зини. — Он не знает, в каких уродов превращаются парни вроде тебя. Эта мисс Сингх,[332] возмутительно! Я сообщила ей: имя Халида,[333] милочка, рифмуется с Далда,[334] прекрасный посредник на кухне. Но она не могла выговорить это. Свое собственное имя. Оставьте ваших кор оля и лид ера.[335] У вас нет никакой культуры. Всего лишь хводж. Неправда ли? — добавила она, внезапно повеселевшая и широко раскрывшая глаза, боясь, что зашла слишком далеко.[336]
— Прекрати измываться над ним, Зинат, — тихо молвил Бхупен Ганди.
А Джордж неловко пробормотал:
— Не обижайся, мужик. Шутки-жутки.[337]
Чамча решил ухмыльнуться и дать отпор.
— Зини, — сказал он, — земля полна индийцами, знаешь, мы сейчас везде, мы становились горшечниками в Австралии, и наши головы находили свое пристанище в холодильниках Иди Амина.[338] Наверное, Колумб был прав: весь мир состоит из Индий — Ост-Индия, Вест-Индия, Норд-Индия[339] … Черт возьми, вы должны гордиться нами, нашим предприятием, тем способом, которым мы продвигаемся через все границы. Все дело в том, что мы не настолько индийские, как вы. Будет лучше, если вы привыкнете к нам. Как называлась та книга, которую ты написала?
— Послушайте, — Зини положила руку ему на плечо. — Послушайте моего Салатика. Он вдруг захотел быть индийцем после того, как истратил всю жизнь, стараясь стать белым. Видите, еще не все потеряно. Здесь еще осталось кое-что живое.
И Чамча чувствовал себя умытым, чувствовал, как растет его замешательство. Индия; дело тонкое.[340]
— Святой Петр! — воскликнула она, пронзая его поцелуем. — Чамча. Значит так, еб твою мать. Ты называешь себя Мистером Лизоблюдом и ждешь, что мы не будут смеяться.
Из довольно потрепанного хиндустана[341] Зини, созданного для слуг культуры автомобиля, задние сиденья которого были обиты материей лучше, чем передние, Саладин ощутил надвигающуюся на него ночь, растворяясь в ней как в толпе. Индия противопоставила его забытой необъятности своего очевидного присутствия, старого презренного беспорядка. Амазонская хиджра[342] с серебряным трезубцем, возвышающаяся подобно индийской Чудо-Женщине,[343] остановила движение жестом властной руки, медленно ступая пред ними. Чамча таращился в егоее[344] ясные глаза. Джибрил Фаришта, кинозвезда, необъяснимо исчезнувшая из виду, гнил на рекламных щитах. Щебень, мусор, шум. Мимо проносилась реклама сигарет: scissors — для порядочных, самодостаточных.[345] И, более неправдоподобное: panama[346] — часть ВЕЛИКОЙ ИНДИЙСКОЙ СЦЕНЫ.
— Куда мы направляемся?
Ночь стала зеленой от неоновых огней. Зини припарковала автомобиль.
— Ты заблудился, — обвиняла она Чамчу. — Что ты знаешь о Бомбее? Твой родной город, которого никогда не было. Для тебя это детский сон. Расти на Скандальном мысе — то же самое, что жить на луне. Никаких тебе бастис,[347] никаких вилл для белых сэров, только кварталы служащих. Появлялись ли здесь элементы Шив Сены[348] со своими коммуналистическими[349] заварушками? Голодали ли ваши соседи на текстильных забастовках? Организовывал ли Датта Самант[350] съезды перед вашими бунгало?[351] Сколько лет тебе было, когда ты встретил профсоюзного работника? Сколько тебе было лет, когда ты зашел в электричку вместо машины с шофером? Это был не Бомбей, дорогой, прости меня. Это была Страна Чудес, Перистан, Нетландия, Изумрудный Город.[352]
— А ты? — напомнил ей Саладин. — Где была ты в это время?
— В том же самом месте, — молвила она с отчаяньем. — Со всеми прочими чертовыми дармоедами.
Глухие улицы. Джайнский[353] храм перекрашивался, и все святые[354] были в полиэтиленовых пакетах, чтобы защититься от капель. Тротуарный торговец журналами показывал газеты, наполненные ужасом: железнодорожная катастрофа. Бхупен Ганди заговорил своим мягким шепотом:
— После несчастного случая, — сказал он, — выжившие пассажиры плыли к берегу (поезд свалился с моста) и были встречены местными крестьянами, которые сталкивали их обратно в воду до тех пор, пока они не тонули, а затем грабили их тела.
— Закрой рот, — прикрикнула на него Зини, — зачем ты сообщаешь ему такие вещи?! Он уже думает, что мы — дикари, низшая форма жизни.
В магазинчике продавался сандал[355] для воскурения в близлежащем кришнаитском храме и наборы эмалированных розово-белых Всевидящих Очей Кришны.
— Слишком много, черт возьми, чтобы видеть, — заметил Бхупен. — Это материальный факт.
В переполненной дхабе,[356] которую Джордж часто посещал, обращаясь с киноцелями к дадас[357] или боссам, руководящим городской торговлей мясом, темный ром поглощался за алюминиевыми столиками, и Джордж с Бхупеном учинили небольшую пьяную ссору. Зини пила тумс-ап-колу[358] и жаловалась на своих друзей Чамче.
— Проблемы с пьянством, у них обоих, треснули как старые горшки, оба плохо обращаются с женами, просиживают штаны в кабаках, тратят свои вонючие жизни. Не удивительно, что я запала на тебя, мой сахарный: если местные изделия такого низкого качества, тебе начинают нравиться иностранные товары.
Джордж ездил с Зини в Бхопал и теперь принялся шумно обсуждать катастрофу, интерпретируя ее идеологически.
— Что для нас Амрика?[359] — вопрошал он. — Это не реальное место. Власть в чистейшей форме, безликая, невидимая. Мы не можем ее увидеть, но она делает нас винтиками, никакого спасения. — Он сравнил компанию Союз Карбид[360] с Троянским Конем.[361] — Мы сами пригласили ублюдков. — Это подобно истории о тех сорока разбойниках, сказал он. Скрывшихся в кувшинах и ждущих ночи.[362] — У нас не было Али-Бабы, к несчастью, — рыдал он, — кто у нас был? Мистер Раджив Г.[363]
332
Эта фамилия дана также террористам, взорвавшим самолет «Бостан». Она фигурирует и в других романах Рушди.
333
Вероятно, имя связано с персонажем «джахильских» глав романа, водоносом и военачальником Халидом, сподвижником Махаунда.
334
335
Здесь всячески обыгрывается имя упомянутой журналистки: сперва заменяется на «Халида», затем рифмуется на «далда» и, наконец, приводится его «народная этимология». В оригинале имя — Kerleeda, и в качестве «народной этимологии» используется слово «kerleader» с не совсем ясным значением, содержащее основу «leader» — «лидер», «ведущий». Чтобы передать эти словесные игры, имя изменено на Корлида и разложено как составленное из первых частей слов «король» и «лидер».
336
Здесь можно заметить, что для Зини характерна несколько сбивчивая, непоследовательная речь. Смею надеяться, это не мое непонимание текста, а особенности авторской стилистики, которую я постаралась передать.
338
339
340
В оригинале: «India; it jumbled things up» («Индия; все запутано»). В переводе использована аллюзия к расхожему русскому выражению «Восток — дело тонкое» (слова красноармейца Сухова из кинофильма «Белое солнце пустыни»).
341
342
343
345
В оригинале — «for the man of action, satisfaction» («для деятельных, удовлетворенных людей»). Я предпочла передачу рифмованности слогана точности перевода.
348
349
Здесь использовано слово «communal», которое значит не только «общественный», «коммунальный», но и (особенно в Индии) «связанный с религиозной нетерпимостью».
350
351
352
Волшебные страны.
353
355
357
358
359
Так в оригинале («amrika»). Здесь — не только искаженная форма слова «Америка», распространенная в Южной и Юго-Восточной Азии, но и, возможно, намек на культ, появившийся в середине сороковых годов XX века на островах Океании. Его основатель, человек по имени Цек, разослал по деревням следующее послание: мужчины и женщины должны снять с себя набедренные повязки и выбросить их, а также отказаться от жемчужных бус и прочих украшений. Цек добавлял: «Уничтожьте все, что досталось вам от белых, уничтожьте также все орудия для изготовления циновок и корзин. Сожгите свои жилища и постройте в каждой деревне по два барака — один для мужчин, другой для женщин. Муж и жена не должны с этих пор быть друг с другом ночью. Постройте еще и большую кухню, где вы будете готовить пищу при свете солнца, готовить что-либо в темноте строжайше запрещено. Прекратите работать на белых, убейте всех домашних животных: кошек, собак, свиней и т. д.» Кроме этого Цек настаивал на отмене многочисленных традиционных табу, например, на запрете заключать браки между членами одного клана-тотема, на обязательной покупке жены, на изоляции юной матери после родов. Должны были быть изменены и похоронные обряды: покойника теперь надо было выставлять на деревянном помосте в джунглях, а не погребать вместе с его хижиной. Но наиболее сенсационной частью послания Цека было объявление о скором явлении на острове самой «Амрики»: все адепты культа получат горы всякой всячины, более того — адепты эти будут жить вечно и никогда не умрут.
360
361
Во времена войны с Троей ахейцы, после длительной и безуспешной осады, прибегли к хитрости: они соорудили огромного деревянного коня, оставили его у стен Трои, а сами сделали вид, что уплывают от берега Троады (изобретение этой уловки приписывают Одиссею, хитрейшему из вождей данайцев). На боку коня было написано «Этот дар приносят Афине Воительнице уходящие данайцы». Жрец Лаокоон, увидя этого коня и зная хитрости данайцев, воскликнул: «Что бы это ни было, я боюсь данайцев, даже дары приносящих!» Но троянцы, не слушая предостережений Лаокоона и пророчицы Кассандры, втащили коня в город. Ночью греки, прятавшиеся внутри коня, вышли из него, перебили стражу, открыли городские ворота, впустили вернувшихся на кораблях товарищей и таким образом овладели Троей.
Полустишие Вергилия «Боюсь данайцев, даже дары приносящих», цитируемое часто по-латыни («Timeo Danaos et dona ferentes»), вошло в поговорку. Отсюда же возникло выражение «троянский конь», употребляемое в значении: тайный, коварный замысел.
362
Сюжет из хорошо известной русскоязычному читателю сказки «Али-Баба и сорок разбойников».