Рассказ об объединении племен катакин и салджиут, о принесении ими клятвы, об их сражении с Чингиз-ханом и Он-ханом и об их поражении и бегстве.
После того как племена катакин и салджиут еще прежде заложили основу вражды с Чингиз-ханом, он совместно с Джамукэ-сэчэном, за несколько лет до этого, послал к ним [катакинам и салджиу-там] посла, чтобы придти друг с другом к соглашению. В давние времена у монголов был обычай большинство посланий передавать [устно] искусно рифмованной и иносказательной речью. Таким именно способом передали известие устами этого посла. Когда посол передал в таких выражениях слова [Чингиз-хана], они [его] не поняли. [При этом] |А 92б, S 159| присутствовал смышленый юноша, он догадался и сказал им: «Смысл этих слов легко [понять], Чингиз-хан [нас] известил: «монгольские племена [из тех, что] чужие нам, [теперь] стали нам друзьями и объединились [с нами]. Следует и нужно нам, поскольку мы родственны, объединиться, стать друзьями и наслаждаться [жизнью][1777]!».
По безграничной зависти и подлости [своей] натуры они на это не согласились и не проявили должного почтения к послу. Они вытащили из котла бараньи внутренности, которые они варили с кровью, подобно …..,[1778] и выплеснули их [ему] в лицо, поносили его и с позором отправили обратно. По этой причине [между ними и Чингиз-ханом] установилась вражда и неприязнь. Еще до этого катакины и салджиуты неоднократно воевали с Чингиз-ханом и объединялись с племенем тайджиут, в частности с сыновьями Кадан-тайши, принадлежавшими к одной из ветвей [племени] тайджиут: Туда, Курилом и Таргутай-Кирилтуком. Подчиняясь им, они чинили произвол и усердствовали в [проявлениях] враждебности и неприязни к Чингиз-хану[1779].
В то время, когда большинство племен тайджиут по вышеупомянутой причине были перебиты, а часть бежала, эти племена катакин и салджиут собрались [вместе]. С ними заключили союз племена дурбан, татар и кунгират. Они поклялись друг другу клятвой, крепче которой нет среди монгол. Клятва эта заключается в следующем: они вмести зарубают мечем жеребца, быка и кобеля и [при этом] говорят: «О господь неба и земли, слушай, какую клятву мы приносим! Эти [самцы] — корень и мужское начало этих животных. Если мы не сдержим своего слова и нарушим договор, пусть мы станем такими же, как эти животные». Таким способом они поклялись в том, что заключили союз [друг с другом и] будут воевать с Чингиз-ханом» и Он-ханом.
В то время, когда они выступали в поход, Дай-сэчэн из племени кунгират, который был отцом Алджу, тайно послал Чингиз-хану уведомление: «Враги [твои] заключили такой-то договор и союз и единодушно направились в вашу сторону!». Когда Чингиз-хан узнал [об этом], он вместе с Он-ханом выступил из местности Кутун-наур,[1780] что вблизи Онона, для отражения тех племен. Встретившись в местности, которую называют Буир-наур,[1781] они очутились друг против друга и с обеих сторон, построив ряды, сражались крайне жестоко.
В конце концов Чингиз-хан опять одержал победу, и враги были разбиты. И все!
Рассказ о распре Джакамбу со своим братом Он-ханом, о [его] совещании с несколькими из его эмиров и об уходе его к государю найманов.[1782]
После сего, зимою этого же года, Он-хан, откочевав от Греки] Кэлурэн несколько вперед, пошел по дороге на [гору] Куба-Кая;[1783] прочие также, кочуя следом за ними, шли лавою [бэ джиргэ]. Неожиданно его брат Джакамбу послал сказать его эмирам Алтун-Ашуку, Эл-Кури, Эл-Кункуру и Кул-бари:[1784] «Этот наш старший брат уныл нравом и ни на одном месте не имеет покоя; [своим] дурным характером он погубил всех младших и старших родичей и принудил их уйти в область Кара-Хитай. При таком обычае и нраве он не даст [своему] улусу жить спокойно. Как нам с ним поступать?». Алтун-Ашук не утаил этой речи, он был заодно с Он-ханом. Он-хан приказал схватить Эл-Кури и Эл-Кункура, заковать их и скованными привести в его кибитку. Он снял их оковы и сказал Эл-Кункуру: «Когда мы уходили в область Тангут, что мы говорили?» — видимо, они там о чем-то говорили и заключили какой-то договор, который нельзя было нарушить, — «я не думаю так, как ты!» — и он ему плюнул в лицо. По его примеру все присутствующие эмиры стали плевать ему в лицо. При этих обстоятельствах Алтун-Ашук доложил: «Я участвовал в этом совещании, но не допускал возможности умысла против своего государя и не считал благородным покинуть его службу!».
1777
В ркп. А и S —
1783
1784