В ту зиму Чингиз-хан сосватал для своего старшего сына, |A 53б, S 163| Джочи-хана, сестру Сангуна, Чаур-беги,[1817] а Он-хан для сына Сангуна, Тус-Бука,[1818] сосватал дочь Чингиз-хана, Худжин-беги.[1819] Однако это дело не состоялось и не осуществилось, вследствие этого между ними появилась некоторая натянутость. И все!
Рассказ о поездке Джамукэ к Сангуну, сыну Он-хана, о привлечении последнего к враждебным действиям против Чингиз-хана и к союзу с ними и другими племенами и о сражении Чингиз-хана с ними в местности Калаалджит-Элэт.[1820]
Так как прежде всего Джамукэ был завистником и зложелателем Чингиз-хана и крайне коварен и безнравствен по природе, то в этот удобный момент он отправился к Сангуну и сказал [ему]: «У моего старшего брата Чингиз-хана один язык и сердце с вашим врагом Таян-ханом, и он непрерывно посылает к нему послов!». Жарким дыханием он вложил эту мысль в сердце Сангуна; тот по [своему] простодушию счел это за истину и определенно сказал ему: «Как только Чингиз-хан выступит в поход, наши войска появятся с [разных сторон], и мы его разобьем!».
Так как дядя [по отцу] Чингиз-хана, Даритай-отчигин, и его двоюродные братья: Алтан, сын Кутула-каана, и Кучар, сын Нэкун-тайши, как упоминалось [выше], вследствие того, что они, вопреки постановленному во время войны с татарами, взяли добычу прежде [установленного срока], а Чингиз-хан [ее] от них отобрал и они рассердились на него, — то [теперь] они [все] также согласились с этими речами. И Тагай-Кулакай[1821] из племени мангут и Мукур-Куран,[1822] глава племени хадаркин из нирунов, все объединились с тем сборищем, чтобы разбить Чингиз-хана. Между тем Сангун, откочевав, подходил отдельно от отца к местности, называемой Элэт.[1823] Он послал к отцу послом одного из своих эмиров, по имени Сайкан-Тодээн,[1824] а [сам], устроив так, что Чингиз-хан и его войско располагались [на стоянках] вперемежку с Сангуном и его войском, искал удобного, случая для [задуманного] нападения и совещался с Джамукэ. Джамукэ же называл Сангуна побратимом [андэ] и с Чингиз-ханом он также был побратим. [Сангун] через [вышеупомянутого посла дал знать [Он-хану]: «Этот человек претендует на твою дружбу и любовь. Сын Оэлун-экэ, иначе говоря Чингиз-хан, замыслил такое-то предательство, мы же думаем опередить [его замысел] и разбить его!». Он-хан счел эту речь весьма неправдоподобной и достойной порицания и сказал: «Джамукэ — человек-пустослов, не внушающий доверия, неблагонадежный, и речам его не следует внимать!». Тем временем в течение нескольких дней Чингиз-хан отделялся от них [на стоянках] и располагался поодаль. [Так продолжалось] до тех пор, пока опять весною года свиньи, соответствующего месяцам 599 г. х. [1202-1203 гг. н.э.], Сангун не послал к отцу посла с весьма настойчивым заявлением: «Как люди умные, здравомыслящие и проницательные не внимают подобным говорящимся им словам?». Он-хан, услышав эти настойчивые речи, сказал: «Мы стали с ним [Чингиз-ханом] побратимами [андэ], и он неоднократно проявлял по отношению к нам великодушие, помогал нам скотом и всякой всячиной, как же можно покуситься на него и замыслить [злое] против него? Что мне делать? Сколько я ни запрещаю вам [делать это], вы не слушаетесь меня! Пусть мои кости [хоть] в пору старости обретут покой! Теперь вы не слушаетесь! Когда это дело вы сможете [осуществить], то, бог даст, они перенесут [все это]».[1825] Он произнес эти слова и крайне опечалился.
1820
1821
1824
1825