Монголы сражались жестоко и брали квартал за кварталом и дворец за дворцом, сносили их и сжигали, пока в течение семи дней не взяли таким способом весь город целиком. [Тогда] они выгнали в степь сразу всех людей, отделили от них около ста тысяч ремесленников[2428] и послали [их] в восточные страны [билад]. Молодых женщин и детей же угнали в полон, а остаток людей разделили между воинами, чтобы те их перебили. Утверждают, что на каждого монгола пришлось двадцать четыре человека, количество же ратников [монголов] было больше пятидесяти тысяч. Короче говоря, всех перебили и войско [монголов] занялось потоком и разграблением. Разом разрушили остатки домов и кварталов.
Когда Чингиз-хан услышал о шейхе шейхов, полюсе полюсов Наджм-ад-дине Кубра, — да будет милосердие Аллаха над ним! — он, зная обстоятельства его жизни, послал ему сказать [следующее]: «Я предам Хорезм избиению и грабежу. Тому святому своего времени нужно покинуть среду их [хорезмийцев] и присоединиться к нам!». Шейх, — да помилует его Аллах! — в ответ сказал: «Вот уже семьдесят лет, как я довольствуюсь и переношу горечь и сладость [своей] судьбы в Хорезме с этим народом. Теперь, когда [наступила] пора нисшествия бед, если я убегу и покину его, это будет далеким от пути благородства и великодушия!». Впоследствии сколько его ни искали, не смогли отыскать среди убитых. Милосердие Аллаха да будет над ним пространным! И все!
Так как рассказ о [монгольских] эмирах, которые были назначены в погоню за султаном, и о царевичах, которые пошли на Хорезм, закончен, мы снова вернемся к повести о Чингиз-хане и расскажем, чем он занялся после завоевания Самарканда и их отправления, [и расскажем] подробно, на какую страну он соизволил двинуться, если [это] будет угодно великому Аллаху!
Рассказ о выступлении Чингиз-хана из пределов Самарканда со своим младшим сыном Тулуй-ханом, которого называли Екэ-нойон н Улуг-нойон, в погоню за султаном Хорезмшахом и о захвате |A 82б, S 219| городов, находившихся на [их] пути, как то: Нахшеб, Термез, Балх, Таликан, и тех пределов, об отправлении Екэ-нойона в Хорасан и о завоевании тех владений.
Как это повторялось в нескольких местах, Чингиз-хан в году могай, который является годом змеи, начинающемся с [месяца] зул-хидджэ 617 г. х. [27 января — 24 февраля 1221 г. н.э.], и месяцы которого соответствуют месяцам [6] 18 г. х. [1221 — 1222 гг. н.э.], в то время, когда он осаждал крепость Самарканда, в начале лета, послал в погоню за султаном Хорезмшахом Джэбэ-нойона, Субэдай-нойона и Тукучара. В это же лето он захватил Самарканд. После взятия города, в начале осени, он отправил царевичей в Хорезм, а сам той осенью с Тулуй-ханом соизволил отбыть из Самарканда и придти на луга и поросли [маргзар] Нахшеба. Оттуда он двинулся против Термеза дорогою, которую монголы называют Тимур-кахалгэ,[2429] из числа областей Кеша,[2430] Нахшеба [Карши] и Термеза. Оттуда он отправил вперед Тулуй-хана на завоевание Хорасана с большим войском; из каждых десяти человек он соизволил назначить одного человека при нем. Сам же он отправился на Термез. Когда он прибыл туда, то послал [в город] послов с предложением [населению] подчиниться и разрушить крепость и цитадель.
Тамошние жители, рассчитывая на неприступность крепости, половину стены которой они возвели над Джейхуном,[2431] и гордые своим мужеством и храбростью, не подчинились и чинили жестокие битвы.
На одиннадцатый день [монголы] взяли город силою, выгнали [всех] людей одновременно в степь и, по своему обыкновению, разделив между войском, всех перебили. Какая-то старая женщина говорила; «Не убивайте меня, я вам дам крупную круглую жемчужину». [Монголы] ее потребовали. Та сказала: «Я ее проглотила!». Они сейчас же распороли ее живот и забрали эту жемчужину. Вследствие этого случая они стали вспарывать животы у всех трупов.
Оттуда [от Термеза] он [Чингиз-хан] пошел в район Кангурта[2432] и пределы Самана[2433] и захватил те места. Он стер их [с лица земли], грабя и избивая поголовно население, разрушая и предавая [все] огню.
Затем Чингиз-хан послал войско захватить Бадахшан и его округа частью ласкою, частью силою. Так как в тех странах не осталось следа от врагов и противников и все окрестные владения той стороны были полностью покорены и завоеваны и, благодаря этому, наступило успокоение, он соизволил принять решение о переправе через Джейхун. В это время зима упомянутого года пришла к концу. В начале года могай, который является годом змеи, начинающимся с месяца зул-хидджэ 617 г. х. [21 января — 24 февраля 1221 г. н. э], месяцы которого соответствовали месяцам 618 г. х. [1221-1222 гг. н. в.], он соизволил переправиться через реку Джейхун, через переправу Термеза, и направился в Балх, который был важнейшим городом Хорасана. Это время было тем периодом, в который Джэбэ и Субэдай, переправившись [через Джейхун], выступили в погоню за султаном. Чингиз-хан соизволил остановиться лагерем в виду Балха. Тамошние начальствующие лица явились к нему и изъявили подчинение и покорность и представили различного рода яства и подарки. Затем под предлогом того, что нужно сосчитать [людей], монголы вывели все население Балха в степь и по своему обыкновению разделили между ратниками и всех перебили, [затем] они разрушили гласис и стену города, подожгли дома и кварталы и совсем [все] уничтожили.
2429
Т.е. Железные ворота. В передаче Рашид-ад-дина везде —
2431
Дословно — «... и одну половину той стены воздвигли [или возвели] из середины Джейхуна».
2432
Кангурт, по-видимому, соответствует современному селению Кангурт Кулябская обл. Тадж. ССР, стоящему на старом караванном пути из долины Хисара в Куляб, к западу от г. Бальджуана.
2433
Местоположение не известно. Не ясно, может ли оно быть сопоставлено с одноименным селением, упомянутым у Якута. Этот последний относит его к Самарканду, но по другим сведениям оно принадлежало к Балху (Якут, III, 13).