Осенью того года он [однако] выступил с войском против Кашина. Тамошний государь Лун-Шидургу просил прощения, [заявляя]: «Я был перепуган и содеял зло; если [Чингиз-хан] даст мне отсрочку, согласится считать [меня] сыном и в этом поклянется, то я выйду [к нему]». Чингиз-хан поклялся и дал ему отсрочку на определенный срок. Тем [же] временем [Чингиз-хан] занемог и завещал, чтобы, когда он умрет, его смерть не обнаруживали бы, не рыдали и не стенали, дабы враг не узнал об этом и вышел в определенный срок, [а когда он выйдет], чтобы всех схватили и поголовно перебили.
Весной года нокай-ил, который будет годом собаки, Лун-Шидургу вышел [из своей резиденции], его со всеми горожанами предали мечу мести и овладели [его] царством. Гроб же Чингиз-хана в начале года свиньи принесли в орду и устроили [по нем] оплакивание [и поминки]; его смерть [таким образом] стала известна[715].
Из племени тангут было множество эмиров. Из их числа Чингиз-хан привел Учаган[716]-нойона; когда ему было пятнадцать лет, Чингиз-хан воспитал его в качестве сына, так что называл его пятым сыном. Он начальствовал главною тысячей Чингиз-хана. В тот век было так обусловлено и принято за обыкновение, что тысяча, несмотря на то, что она будет главной [или старшей], не была бы более, чем в тысячу [воинов]. Всю эту тысячу составляли люди, которые принадлежали ордам и особе Чингиз-хана. Всякого [рода подати и повинности, как то:] калан, улаг, шусун, ингерджак, аргамчи[717] и прочие, которые предоставляют войскам, всем этим удовлетворяли по справедливости тысячу Чингиз-хана и тех, кто принадлежал лично его особе. И это [всё] давали по слову Учаган-нойона. Во время Угедей-каана последний поставил |S 56| этого Учаган-нойона во главе всех войск, находившихся на границе Хитая; к этому [каан] присоединил управление Хитаем в такой мере, что царевичи и эмиры, которые сидели в тех пределах, все находились под его властью. Был [и] другой эмир, по имени Бурэ-нойон, которого также привел Чингиз-хан из Тангута. Он ведал личной сотней [Чингиз-хана]. Когда Учаган-нойон был назначен к великому делу, этот Бурэ-нойон стал начальствовать его тысячью. Он был старшим эмиром большой орды [жены Чингиз-хана] — Бортэ-фуджин и ведал также тремя другими ордами. Из этого племени в этой стране [т.е. в Иране] были Аджу[718]-сугурчи[719] и его сын Тогрулджа[720].
Причина события [с ним] и рассказ об этом Бурэ таковы. Его в тринадцатилетнем возрасте привели пленником из [области] Тангут. Он пас в орде стадо быков. Однажды Чингиз-хан, охотясь на зверя, увидел его. Положив свою шапку на конец палки, [Бурэ] почтительно стоял и держал чашку. Чингиз-хан спросил: «Что ты делаешь и что это такое?». Он ответил: «Я — тангут, приведенное тобой дитя потока и разграбления, тоскую от одиночества. Я положил шапку на конец палки и говорю: «из нас двоих один пусть будет старшим». А шапка по старшинству первая, так что я и служу [ей]!» Чингиз-хану понравились эти слова, и так как он увидел в них признаки способности и зрелости ума, то привел его в свою большую орду к Бортэ-фуджин, [там] он занялся приготовлением пищи на той [ханской] кухне. Так как счастье было ему помощником, то [Бурэ], постепенно продвигаясь вперед, стал эмиром сотни. После того он сделался эмиром личной [Чингиз-хановой] тысячи. Во время Угедей-каана, когда Хитайское государство окончательно было завоевано и стало покорным, [Угедей-каан] совершенно предоставил ему те области и войска, которые были в той стране. Вот и все!
|А 27б| Племя уйгур
Согласно с тем, что было упомянуто во введении к [этой] книге, когда Огуз, сын Кара-хана, сына Диб-Бакуя, сына Абулджа-хана — Яфеса, сына Ноя, — да будет над ним мир! — бился и сражался с дядьями, братьями и племянниками вследствие того, что он исповедовал веру в единого бога, и некоторые из них помогли ему, а других он победил и завоевал [их] владения, — он устроил большое собрание, обласкал родственников, эмиров и воинов, и группе родственников, которая была в тесном согласии с ним, он дал имя уйгур. Значение этого слова на тюркском языке есть — объединяться и оказывать помощь. И это имя обобщили со всей той группой и отраслью их потомков и их родом. Так как некоторые из тех племен, каждое по особой причине, получили другое имя, вроде: карлук, калач, кипчак, то [название] уйгуры утвердилось за остальными. По такому определению все уйгуры будут их рода. Разумеется, вследствие продолжительности времени, обстоятельства ответвления племен и их колен не стали известны настолько, чтобы происхождение каждого было бы [точно] названо и во всех подробностях; по этой причине их вообще, не впадая в противоречие с предшествовавшими сведениями, считают отраслью тюрков. Вследствие этого, хотя описание их вошло в [описание] ветви Огуза, в этой главе оказалось необходимым повторить о племенах, подобных тюркам, так, как это излагают [сами] уйгуры. И так как [их] сказания и жизненные обстоятельства весьма обширны, то упоминание о [всех] событиях [в жизни уйгуров] и об их верованиях так, как они записаны и упомянуты в их книгах, — составило отдельную историю и образовало прибавление к этой благословенной летописи. Здесь же приводится в извлечении лишь часть того, что имеет отношение к [этой] ветви.
715
Смерть Чингиз-хана последовала, по Джувейни, 4 рамазана 624 г. х., т.е. 18 августа 1227 г. (The Tarikh-i Jahan Gusha of... Juwaini. Part I. Leyden — London, 1902, p. 144).
717
Термины эти имеют следующее значение:
719
О термине «сугурчи» см. выше прим. 339 на стр. 94; но, может быть, следует читать, как в ркп. В —
720
В ркп. A, S —