Дэвид решил пока что списать отказ проводника покинуть его на счет расшалившихся нервов. Пока что. Окончательное же объяснение подобного поведения он найдет несколько позже.
– Нет, мне никто не сообщал об этом, – сказал Сполдинг. – Пошли. Сейчас мы отправимся в лагерь Бета. Остановимся там до утра.
Дэвид махнул рукой, и все двинулись вдоль подошвы склона.
– Я никогда не заходил так далеко на юг, – произнес проводник, пристраиваясь за Дэвидом. – Вы ходите ночью, Лиссабонец?
– Доводилось, – ответил Сполдинг, оглядываясь на парочку ученых, шедших за ними. – Но стараюсь делать это как можно реже. Баски-охотники неразборчивы ночью. Могут и подстрелить. Да и собак с ними много.
– Понятно.
– Пойдем цепью. Мы по краям, а гости посередине, – предложил Дэвид посыльному.
Они прошли несколько миль на восток. Сполдинг шел бистро, однако беглецы-ученые не жаловались, хотя явно были изнурены ходьбой. Время от времени Дэвид отрывался вперед, разведывая путь. Пока его не было, ученые отдыхали. В эти промежутки посыльному казалось, что американец не вернется. По возвращении Сполдинг молчал. Наконец молодой немец не выдержал.
– Чем вы заняты? – спросил он. Дэвид посмотрел на Widerstandskampfer[17]– новоиспеченного бойца Сопротивления – и улыбнулся:
– Собираю донесения.
– Донесения?
– Да. Их оставляют в укромных местах, помеченных условными знаками. В этих донесениях содержатся исключительно важные сведения. Столь важные, что мы не можем передавать их по радио, опасаясь перехвата: последствия этого были бы уж слишком ужасны.
Теперь они шли один за другим по узкой тропе, пока не достигли опушки леса. Перед ними расстилался луг, простершийся до подножия высившихся напротив холмов. Ученые – «виссеншафтлеры» – тяжело дышали. Они взмокли от пота, задыхались, их ноги ныли.
– Здесь отдохнем, – распорядился Сполдинг к радости ученых. – Тем более, что мне уже пора выходить на связь.
– Was ist los?[18]– спросил посыльный. – Что вы имеете в виду?
– Мы должны дать знать, где находимся, – ответил Дэвид, вынимая маленькое металлическое зеркало из куртки. – А то наши товарищи наверняка уже беспокоятся за нас... Если вы собираетесь оставаться в этом северном крае – в области, которую называете югом, – то вам следует овладеть всеми подобного рода премудростями.
– Да-да, конечно.
Дэвид поймал солнечный луч на зеркало и, ритмично двигая зеркальцем из стороны в сторону, направил его к вершине северного холма.
Через несколько секунд последовал ответ. Сполдинг обернулся к спутникам:
– В Бету не пойдем. Там фалангисты. Побудем пока здесь. До тех пор, пока не прояснится обстановка. Так что отдыхайте.
Коренастый баск, отвечавший на сигналы Сполдинга, убрал зеркало в рюкзак. Его спутник все еще вглядывался через бинокль в то место, где сейчас находились американец и трое его подопечных.
– Он дал понять, что их преследуют. Перейдем на другую позицию и скроемся из виду, – сказал человек с металлическим зеркалом. – За учеными спустимся завтра ночью. Он подаст нам сигнал.
– Что он намерен делать?
– Не знаю. Сообщил, что имеет информацию для Лиссабона. Собирается оставаться в горах.
– Бесстрашный он человек, – констатировал баск.
2 декабря 1943 года
Вашингтон, федеральный округ Колумбия
Алан Свенсон сидел на заднем сиденье военного автомобиля, стараясь изо всех сил сохранять спокойствие, и смотрел в окно. Машин на улицах в этот поздний утренний час было не много. Огромная трудовая армия Вашингтона заняла рабочие места, станки гудели, телефоны звонили, люди: кричали и перешептывались. Кое-кто из них успел пригубить свою первую за день порцию спиртного. Приподнятое настроение утра после первых часов рабочего дня постепенно сходило на нет. Ближе к полудню многих, очевидно, вновь станет раздражать и эта глупая война, и монотонная работа, и бесконечные тревожные мысли. Не каждый мог осознать, что бесконечная цепь спускаемых сверху команд и распоряжений – это то самое, что связывало тыл с фронтом.
Большинство не понимали этого. А все потому, что никто не давал им полной картины того, что происходит. Им предоставляли одни лишь фрагменты да скучные ряды цифр, давно уж надоевшие всем.
Люди вымотались. Так же, как вымотался он четырнадцать часов назад, когда находился в расположенной в Калифорнии Пасадене.
Полный провал.
«Меридиан эйркрафт» приступила – не без давления на нее – к осуществлению сверхсрочной программы, но лучшие умы страны так и не сумели устранить неполадки внутри маленькой коробки, являвшейся важнейшим элементом навигационного прибора. Крошечные вертящиеся диски не смогут точно работать на максимальных высотах. А это значит, что показания приборов будут ненадежны.
Любое же отклонение в показаниях прибора – это гибель громадного самолета. До массированных бомбежек вражеской территории, которые должны были предшествовать операции «Повелитель», оставалось менее четырех месяцев. И если за этот срок не удастся наладить производство надежных приборов, то заранее можно будет сказать, что множество – невиданно огромное число – поднявшихся в воздух бомбардировщиков так и не вернутся на базы.
Но это утро может все изменить.
Может, если и в самом деле в распоряжении создателей прибора появился тот необходимейший элемент, о котором ему сообщили. Свенсон был не в состоянии ни спать, ни есть в самолете. Приземлившись на аэродроме Эндрюс, он поспешил к себе домой в Вашингтон, чтобы принять душ, побриться, сменить форму и позвонить жене в Скарсдейл, где она гостила у своей сестры. Он не помнил, о чем они говорили, но не было в его голосе обычной нежности и теплоты. Лишь несколько торопливо заданных вопросов – и все. Свенсон спешил.
Военная машина выехала на идущее в Вирджинию шоссе и прибавила скорость. Они направлялись в «Фэрфакс», куда прибудут минут через двадцать. Меньше чем через полчаса он сможет лично убедиться в том, что и невозможное становится порой возможным. Известие о наметившемся изменении ситуации в лучшую сторону было воспринято им как приказ об отмене смертного приговора, отданный буквально за минуту до приведения в исполнение решения военного трибунала. Он ясно представил себе, как осужденный видит мчащийся бешено вниз по горной дороге конный отряд и слышит, сам не веря тому, приглушенные расстоянием звуки горна, извещающие его о помиловании.
«Вот именно, приглушенные расстоянием», – думал Свенсон, когда машина съехала с шоссе и повернула на «Фэрфакс». Там, на участке в двести акров, расположенном посреди охотничьих угодий и опоясанном неприступной проволочной оградой, под охраной мощного радара и высоченных, фантасмагорического вида радиосигнальных башен, стояли сборные металлические домики. Данная территория находилась в ведении управления сверхсекретных операций США и по своей значимости для соответствующих структур занимала второе место после размещенных в подземных апартаментах Белого дома различных разведывательных служб стран-союзников.
В «Фэрфакс» пришло сообщение об успехе проведенной разведуправлением операции, на что давно уже никто не надеялся. Донесение поступило из Йоханнесбурга, из Южной Африки. И хотя пока что достоверность этой информации не была еще подтверждена, имелось все же немало оснований рассчитывать на то, что на этот раз удача улыбнулась.
Не сегодня-завтра появятся, наконец, безотказные гироскопы. Замысел близок к осуществлению.
2 декабря 1943 года
Берлин, Германия
Франц Альтмюллер ехал на большой скорости из Берлина по ведущему в Шпандау шоссе в сторону Фалькензее. Было раннее утро, и воздух приятно бодрил.