При сравнении Ифигении с Агамемноном, Ахиллом, Менелаем ее образ несомненно выигрывает не только в благородстве, но и — если мы правильно объяснили ее поведение в финале — в последовательности.
Менелай после сообщения Вестника отступается от прежних слов, увидев слезы брата и поняв жестокость принесения в жертву его дочери ради беспутной Елены (477–494), хотя до этого ожесточенно настаивал на своем. Агамемнон сначала вызвал Ифигению в лагерь, затем послал Старика с письмом, отменяющим вызов; однако при приезде жены и дочери, хотя еще есть возможность отослать их обратно, возвращается к прежнему решению и пытается обмануть обеих. Ахилл приходит узнать, что ему делать дальше, но вместо этого узнает о дальнейших планах Агамемнона, обещает Клитеместре содействие, но предпочитает остаться в стороне. Иное дело — Ифигения: приняв свое решение, девушка не принимает заверений в помощи от Ахилла, не поддается слезам и жалобам матери, а с трезвой уверенностью в своей правоте и славе отдает последние распоряжения (1437–1454).
Есть в трагедии и еще один персонаж, чьи действия отличаются отсутствием колебаний, — Клитеместра. Место, которое она занимает в трагедии, не уступает по своему значению месту Агамемнона, а по времени пребывания на сцене, измеряемому количеством стихов, Клитеместра превосходит царя на 150 стихов[295].
Зритель встречается с ней в первый раз, когда царская колесница въезжает на орхестру, и в конце этой сцены имеет возможность убедиться в достаточно твердом характере героини: она решительно отказывается поручить дочь-невесту заботам отца (725–741). Затем наступает кульминация, которая охватывает два больших эписодия, оба с участием Клитеместры.
Сначала она узнает об истинных намерениях Агамемнона от Старого слуги и ищет помощи у Ахилла. В своем коротком, но энергичном монологе (900–916) царица взывает к его жалости, чувству чести (для него будет позором, если он не отвратит убийство той, которую нарекли его супругой, 906–908) и завершает речь четкой антитезой: «Если ты решишься простереть надо мной свою длань, мы спасены, если нет, не спасены» (915 сл.).
Во второй половине кульминации Клитеместра выступает как антагонист Агамемнона. С ее обвинительной речью мы отчасти уже знакомы; добавим к этому скрытую угрозу (1183 сл.), от которой она не отказывается и потом, несмотря на все уговоры Ифигении (1454–1457)[296]. Заметим, однако, что предполагаемое убийство — не единственная причина неприязни Клитеместры к супругу. Она и начинает свою речь не с настоящего, а с далекого прошлого: оказывается, Агамемнон убил ее первого мужа, а их ребенка бросил об землю, оторвав от материнской груди (1149–1152), — версия эта до Еврипида нигде не засвидетельствована, да и после него встречается редко, и прямого отношения к новому преступному замыслу Агамемнона не имеет. Если Клитеместра припоминает мужу его вину, то только для того, чтобы вызвать сочувствие к ее страданиям: ведь она, примирившись с ним, была ему безупречной женой, разумной в служении Афродите (1158 сл.), т. е. не позволявшей себе посторонних увлечений. Только теперь царица вспоминает об истинной причине своей речи.
Филологи, учтя все формы глаголов, местоимений и причастий, высчитали, что на протяжение первых 18 стихов Клитеместра 15 раз говорит о себе и столько же — о муже, ни разу не упомянув Ифигению. Можно отнести это обстоятельство на счет присущей героям Еврипида риторической выучки, требовавшей, чтобы оратор сначала обосновал свое участие в обсуждении данного вопроса, но в нашем случае, когда речь идет о жизни дочери, не грех было бы этим правилом и пренебречь, оставив риторику для дальнейшего. Скорее всего, прошлые обиды не оставили женщину в покое, почему она с них начинает и уделяет им третью часть речи.
Что касается риторики в прямом смысле слова, то и за ней дело не станет. Посвятив несколько стихов переживаниям, ожидающим осиротевшую мать (1171–1176), Клитеместра обрушивает на мужа поток риторичсских вопросов. Положим, он свершит жертвоприношение, а какой молитвой он его сопроводит? Каких благ будет просить для себя? Как он, вернувшись в Аргос, обнимет детей? На 11 стихов приходится 8 риторических вопросов, что свидетельствует, конечно, и о возбуждении, охватившем царицу, но и об умении придавать своим чувствам нужную форму.
295
В расчет принимается сплошной текст, кончая ст. 1531. Клитеместра присутствует на орхестре в течение 782 ст., Агамемнон — 638.
296
Месть за убитую дочь — традиционный мотив, которым Клитеместра в аттической трагедии всегда оправдывает убийство Агамемнона. См. прим. 2.