Душой и вдохновителем марафонского сражения был Мильтиад, но стоило ему через несколько месяцев неудачно повести осаду острова Пароса, как он был заподозрен в измене и приговорен к огромному по тем временам штрафу (пятьдесят талантов). Примерно через десять лет история повторилась с Фемистоклом: затравленный политическими противниками, он был вынужден бежать из Афин и искать убежища у того самого персидского царя, чье поражение он подготовил при Саламине.
Дальнейшее укрепление афинского морского могущества было связано с именем Кимона — сына Мильтиада, афинского богача, державшего свои сады открытыми для всех желающих. В частности, благодаря победе, одержанной Кимоном в первой половине 460-х гг. над персидским войском и флотом уже у южного побережья Малой Азии, фактически был решен вопрос об исходе греко-персидских войн в пользу эллинов, — когда же войско под его начальством, посланное в Спарту, чтобы помочь спартанцам в подавлении восстания илотов, не добившись успеха, вернулось домой, Кимона осудили на изгнание, невзирая на все его заслуги. Создается впечатление, что афинская демократия направляла свои удары в первую очередь против тех, кому она больше всего была обязана. Судьба Перикла показательна, однако, в другом отношении: очень скоро афиняне одумались и снова избрали его в стратеги, — правда, ненадолго, так как тут же Перикл стал жертвой свирепствовавшей в городе эпидемии.
Другим примером политической неустойчивости афинского народного собрания в годы войны является «митиленское дело». Под влиянием пролаконски настроенных богачей жители Митилены на острове Лесбосе решили отложиться от Морского союза, давно превратившегося в афинскую «империю», и около года выдерживали осаду афинского флота. Когда же запасы продовольствия иссякли, простой народ стал требовать от богатых, чтобы те сдали город афинянам. Войдя в Митилену, афинский флотоводец Пахет арестовал и вскоре отправил в Афины зачинщиков заговора. Разгневанные «неверностью» лесбосцев, афиняне приняли в народном собрании решение казнить не только присланных Пахетом жителей Митилены, но вообще всех ее мужчин, а женщин и детей продать в рабство. Тут же к Пахету был отправлен вестовой корабль с приказом расправиться с митиленянами. Однако уже назавтра афиняне задумались над справедливостью столь жестокого наказания поголовно всех митиленян, вновь созвали народное собрание и после ожесточенных дебатов небольшим большинством голосов постановили отменить прежнее решение. Второй корабль, посланный вдогонку первому, успел достичь Митилены как раз в тот момент, когда Пахет готовился привести в исполнение только что полученный приговор (Фукидид. III, 36–50).
Очередной политический скандал разразился в Афинах в самое неподходящее время — при завершении подготовки к Сицилийской экспедиции: однажды ночью оказались поврежденными статуи Гермеса, стоявшие перед многими афинскими домами и присутствием бога как бы гарантировавшие их благополучие. По городу поползли слухи: одни увидели в этом зловещее предзнаменование, полученное от богов, другие — выступление противников похода, третьи — проделки разнузданной аристократической молодежи, которой припомнили якобы имевшее место пародирование мистерий. Подозрение пало на происходившего из знатного рода Алкивиада, блестящего политического авантюриста, больше всех ратовавшего за идею похода и потому назначенного одним из трех его руководителей. Между тем, когда флот уже находился в море, вдогонку послали корабль, чтобы вернуть подозреваемого в Афины для судебного разбирательства. То ли Алкивиад и в самом деле был замешан в неблаговидных действиях, то ли слишком хорошо знал нрав своих соотечественников, чтобы не рассчитывать на нормальное судебное разбирательство, — так или иначе он предпочел бежать от присланных за ним людей, и афинское войско, еще не достигнув цели, уже лишилось едва ли не самого способного и решительного из своих предводителей.
Что касается самого Алкивиада, то он сначала укрылся в Спарте и стал давать советы, как наиболее эффективно досаждать афинянам; потом, соблазнив жену спартанского царя Агида, бежал к персидскому сатрапу Тиссаферну, которому советовал вредить спартанцам; после установления олигархии Четырехсот явился на о-в Самос, где стоял афинский флот, и удержал моряков от бессмысленного похода на Афины. Выбранный ими в стратеги, он в течение нескольких лет воевал на море со спартанцами, одержал важные победы и летом 407 с триумфом был принят в родном городе. Стоило, однако, одному из подчиненных Алкивиада, пользуясь его отлучкой, ввязаться, вопреки его запрету, в морской бой со спартанским флотоводцем Лисандром и потерпеть поражение, как афиняне потеряли доверие к своему кумиру и не выбрали в стратеги ни его, ни кого-либо из близких ему людей. Оскорбленный Алкивиад снова покинул Афины и вскоре нашел смерть во Фракии от рук убийц, подосланных к нему персидским сатрапом Фарнабазом[8].