Феррарский маркизат, замок д ’Эсте
Никколо Барбо чувствовал себя прекрасно. Леонелло д’Эсте обходился с доверенным лицом венецианского дожа крайне почтительно, и Никколо льстило внимание. Кроме того, маркиз оказался невероятно приятным собеседником: умелый оратор, превосходный знаток латыни и греческого, он отличался изысканностью костюма и манер.
Барбо и раньше слышал чудесные истории о том, как Леонелло превратил Феррару в центр культуры и словесности, собрав здесь лучших поэтов и художников. Среди людей искусства особенно выделялся магистр Гварино Гварини, известный своими умом и проницательностью. Именно он сейчас сопровождал Никколо и маркиза в неспешной прогулке по великолепным залам родового замка. Гварино прибыл в город по приглашению Леонелло, чтобы преподавать словесность, латынь и греческий в Университете Феррары.
— Как видите, мессер Барбо, — рассказывал магистр, — благие начинания моего синьора позволили мне развить собственную систему преподавания. Цель ее — преодолеть привычное разделение наук на тривиум и квадривиум[22]. Я предлагаю программу обучения, составленную из трех частей. Начальный курс направлен на изучение произношения, а также спряжения глаголов и склонения существительных и прилагательных — словом, правил образования словоформ. Вторая часть, непосредственно грамматическая, посвящена, с одной стороны, развитию методологии, а с другой — изучению синтаксиса, исключений из правил склонения, стихосложения и основ греческого языка, а также углублению исторических знаний. Третий, заключительный курс сосредоточен на риторике с особенным вниманием к работам Цицерона и Квинтилиана, а позже — Платона и Аристотеля.
— Действительно впечатляющая программа, — похвалил Никколо.
— Рад слышать, — с нескрываемой гордостью отозвался Гварино.
— Как вы можете убедиться, мессер Барбо, следуя примеру Гварино, мы работаем над тем, чтобы в Ферраре развивалась культура, близкая к классической, а политическое руководство было прочным и честным. Мы хотим создать городскую цивилизацию, способную оставить позади соперничество, борьбу, интриги и устремиться к обретению знаний, необходимых для улучшения условий жизни, — добавил Леонелло.
Никколо Барбо был в совершенном восторге: д’Эсте представлял собой именно такого мудрого и образованного правителя, который мог бы сыграть роль беспристрастного посредника при заключении соглашения между Венецией и Неаполем. В общем-то, для этого дож и отправил сюда своего советника.
Леонелло д’Эсте, должно быть, догадался о ходе мыслей Барбои спросил:
— О чем задумались, мессер?
— Ваша светлость, я думал о том, что Франческо Фоскари — дож Венеции, которого я сегодня представляю, — поступил совершенно верно, решив провести встречу с доверенным лицом короля Альфонсо Арагонского именно здесь, в вашем доме. Нет никаких сомнений, что беспристрастность и способность ко всестороннему изучению любого вопроса, которые отличают вас и уважаемого Гварино Гварини, — качества редкие и невероятные ценные для заключения деликатных соглашений.
— В точности как на фресках Пьеро делла Франчески, вы не находите?
Никколо Барбо кивнул. Да, именно так. Он впервые по-настоящему осознал, насколько непрекращающаяся борьба между городами, республиками и герцогствами изматывает жителей и замедляет развитие Милана, Рима, Флоренции и той же Венеции. Если бы правители научились следовать принципам Леонелло д’Эсте и Гварино Гварини, в мире жилось бы намного лучше и проще.
— Безусловно, есть и еще одна причина того, почему я выступаю в роли посредника. Гораздо более важная, по крайней мере для меня. Она состоит в том, что моя супруга Мария, дочь Альфонсо Арагонского, — удивительная женщина, и не проходит дня, чтобы я не благодарил Бога за столь прекрасную жену, — заметил Леонелло. — Король хорошо знает, насколько я ценю его дочь. Я преклоняюсь перед Марией за ее мудрость, скромность, чуткость.
Никколо Барбо высоко оценил мастерский маневр маркиза, обратившего внимание на родство с королем, однако избежавшего подчеркивания собственной значимости.
— Ну что же, пойдемте встречать представителя Альфонсо Арагонского, — сказал наконец Леонелло. — Не стоит заставлять его ждать.
Переговоры обещали пройти наилучшим образом. Во-первых, на эту встречу король Арагона прислал не военачальника, как в прошлый раз, а умного и образованного дипломата. По крайней мере, именно такой славой пользовался юный Диомеде Карафа. И стоило ему заговорить, как все поняли, что слухи совершенно справедливы.
22
Средневековая система наук предполагала разделение на квадривиум («математические» дисциплины: арифметика, музыка, геометрия и астрономия) и тривиум (гуманитарные дисциплины: грамматика, диалектика и риторика).