— Не сомневайтесь. Но подумайте над тем, что я сказал. Теперь же, если позволите, у меня много дел, — заявил Антонио, завершая разговор.
Уставший от затянувшегося спора, Стефано кивком попрощался с кузеном и вышел из зала, громко хлопнув дверью.
Его терзало предчувствие, что слова, которые он бросил в лицо Антонио, рано или поздно дорого ему обойдутся.
ГЛАВА 20
КРОВАВОЕ ПАПСТВО
Папская область, замок Святого Ангела
Такого Габриэле Кондульмер даже представить не мог.
Узнав, что его выбрали единогласно, in plena et perfecta concordia[11], он не поверил собственным ушам.
Голосование кардиналов, целование туфли, руки и губ, папское облачение и регалии, исполнение гимна Те Deum[12], открытие дверей церкви Святой Марии над Минервой и объявление Habemus Рарат[13], торжественное шествие по улицам Рима до собора и первое благословение — все это вызывало в нем одновременно восторг и тревогу. Габриэле оказался не готов к такому повороту событий: несмотря на настойчивые уверения своего двоюродного брата Антонио, он совершенно не ожидал настолько благоприятного исхода конклава. В любом случае радостные картины избрания, которые пролетели перед ним ярким сном, словно он был не их главным героем, а обычным зрителем, быстро померкли, едва новый папа столкнулся с ненавистью семьи Колонна.
Племянники Мартина V не только оставили без внимания его требования вернуть земли, полученные незаконным путем, но и вступили в открытое противостояние, заявив, что не намерены отдавать казну Святого престола. Они упорно продолжали удерживать сокровища в своем палаццо.
А потом Колонна атаковали Апостольский дворец, официальную резиденцию папы. Габриэле удалось сбежать: под защитой швейцарской гвардии через тайный ход он вместе с личными слугами и самыми верными приближенными покинул папские покои и добрался до замка Святого Ангела.
Грохотали выстрелы из бомбард. Поднявшись на мощную стену неприступной крепости, Габриэле наблюдал, как рыцари со знаменами рода Колонна падают, выбитые из седла, и тонут в бушующем море покореженных доспехов и разбитых голов. Кровь и покалеченные тела заполнили улицы Рима, а нового папу тут же сочли истинным виновником бойни.
С другой стороны, не мог же он отступить перед угрозами этих знатных выродков.
Кошмарное зрелище битвы ужаснуло Габриэле почти что до слез, и он, уступив мольбам командира гвардейцев, вернулся в замок.
Теперь он находился в Зале урн вместе с самыми верными кардиналами. Папа не опасался ни захвата укрепленного замка Святого Ангела, ни отступления своих солдат. Не боялся он, конечно, и потрепанных наемников, которым заплатили Колонна: швейцарская гвардия быстро организовала оборону, явив пример своей знаменитой выучки. Однако новость о том, что самое могущественное семейство Рима ополчилось против него, причем со всей своей жестокостью и яростью, не давала Габриэле покоя.
Кардиналы испуганно смотрели на своего нового предводителя. Среди них были его кузен Антонио, личный врач папы Лодовико Тревизан, Франческо даль Леньяме и Пьетро да Монца. Собравшись в святом месте, ради которого изначально и был построен замок, — в этом зале располагалась усыпальница императора Адриана и его потомков, последних представителей династии, — служители церкви, казалось, задавались вопросом, какая судьба ждет их самих. Глядя на них и надеясь, что гвардейцам удастся отразить наспех подготовленное нападение братьев Колонна, Габриэле почувствовал божественное присутствие в этих просторных нишах с урнами, где покоились останки бывших правителей Рима. Он поднял взгляд на высокий свод. Габриэле не смог бы выразить это словами, но явно ощущал веяние былого величия. Здесь будто сохранилась, впитавшись в мрамор, мощь грандиозной империи, и теперь она поддерживала ныне живущих и дарила им надежду.
— Мы не позволим запугать нас, братья, — заявил Габриэле.
Он сам не знал, почему произнес эту фразу, но она показалась необходимой. Ему посчастливилось быть избранным на роль понтифика, и теперь он должен подтвердить свое право на такую честь. Хотя бы тем, что поможет кардиналам сохранить спокойствие и присутствие духа. Габриэле не имел права разочаровать тех, кто поверил в него. Сам император Адриан, казалось, нашептывал ему слова Божьей воли через легкое движение воздуха и мистическое соприкосновение с высшими силами.
— Мы должны верить в Господа и его могущество. Гвардейцы защитят нас, и как только они разобьют наемников Колонны, порядок в Риме будет восстановлен. Мы не поддадимся произволу. Церковь и так слишком много вынесла за последние годы, и я намерен вернуть ей роль, которой она заслуживает, — произнес Габриэле под грохот бомбард снаружи.