Флаг Арагона у него над головой торжественно развевался при каждом порыве ветра. Король твердо запретил грабежи и насилие в городе. Увидев следы от свинцовых снарядов бомбард на каменных стенах Кастель-Нуово, Альфонсо понял, как важно, чтобы город, которым он намеревается править, остался поверженным, но не разрушенным; побежденным, но не униженным. Конечно, поначалу, в разгаре битвы, заботиться об этом было некогда. Но потом король увидел небольшую процессию, которую возглавлял монах с повязкой на глазу, тащивший за собой крест. Монах шел по улицам Неаполя, залитым кровью павших в бою. За ним следовала группа мужчин и женщин, распевавших церковные гимны. Зрелище настолько глубоко тронуло Альфонсо, что он тут же дал четкий приказ: любые грабежи и насилие по отношению к горожанам должны немедленно прекратиться.
Теперь же, пока Рене Анжуйский спасался морем, король вызвал Диомеде Карафу и приказал ему подготовить официальный указ в подтверждение своих слов: нарушителям грозит смертная казнь.
Когда советник удалился и Альфонсо снова остался один на вершине крепостной башни, он обвел взглядом город, распростертый у его ног.
Перед ним тянулась Страда-делль-Ольмо, которая переходила в виа деи-Ланчиери и соединяла Кастель-Нуово с портом. Вдоль этой величественной улицы располагались лавки купцов; ближе всего шел французский ряд, который заканчивался на площади Франчезе чуть дальше к востоку, совсем недалеко от оплота королевской власти. Далее тянулись ряды домов генуэзских, венецианских, фламандских, сицилийских, пизанских, флорентийских, каталонских купцов: склады и рынки перемежались небольшими площадями, где обычно выгружали товары.
Выстроившись в решетку, заданную кардо и декуманусом[18], улицы шли параллельно друг другу, пересекая город с севера на юг и с востока на запад. Вдалеке, за причалами и лодками, Альфонсо разглядел маяк — ровно посередине между портами Вульпуло и Арчина.
Переведя взгляд на западную крепостную стену, король увидел новую часть города, из которой анжуйцы хотели сделать естественное продолжение королевского двора. В свете взошедшего солнца за садами и фонтанами, окружавшими Кастель-Нуово, можно было рассмотреть огромную полукруглую арену на Ларго-делле-Корредже. Над ней возвышалось здание Королевского суда. Хотя дым сражения еще не рассеялся до конца, красота арены была очевидна и вызывала неудержимое желание превратить ее, как уже частично сделал Рене Анжуйский, в великолепный амфитеатр для рыцарских турниров, выступлений и парадов. Эта новая площадка должна была наконец заменить Карбонариус — место, где по праздникам проводили пышные состязания, но в обычные дни сжигали мусор. Вдалеке виднелись ворота Святой Софии, подарившие Альфонсо победу. Чуть в стороне от Ларго-дел-ле-Корредже можно было разглядеть церковь Санта-Мария-Ла-Нова — изящное легкое здание с тремя нефами. Скользнув взглядом по виа Медзаканноне, Альфонсо добрался до ворот Вентоза.
Он вдохнул теплый воздух и почувствовал соленый аромат моря, который постепенно вытеснял кисло-горький запах железа, свинца и крови, разлившийся повсюду за ночь отчаянной битвы.
Предстоит много работы, подумалось королю Арагона, но Неаполь обязательно восстанет, великолепный и полный жизни. Надо лишь вернуть ему защитные стены, которые сегодня серьезно пострадали от ударов артиллерии.
Альфонсо улыбнулся. Он завоевал этот город и никому его не отдаст.
За спиной короля раздались шаги: он ждал того, с кем сможет обсудить будущее этого необыкновенного места. Повернувшись, Альфонсо увидел верного Диомеде Карафу, который привел с собой главного человека Неаполя — архиепископа.
Гаспаре ди Диано был немолод, однако все в его облике говорило о железном характере. Худой, костлявый, но крепкий, несмотря на свои пятьдесят с лишним, облаченный в роскошные одежды, он держался уверенно, хоть и явно устал, преодолевая множество ступеней, ведущих на башню. Альфонсо подошел к Гаспаре, встал на колено и поцеловал перстень у него на руке. Архиепископ Неаполя взглянул на завоевателя с любопытством. В его глазах не было и тени страха, он смотрел на короля Арагона удивленно и выжидательно.
Альфонсо поднялся и заговорил, надеясь заложить основу для будущего мира: