Вчера он полностью очистил за одну ночь банк Вольфсона и Барра, не оставив в нем денег даже на покупку пачки сигарет. Почти одновременно от полумиллиона фунтов был избавлен банк Сток-Эксшанж, ограблен ювелирный магазин Хартмана, а его владельцу было перерезано горло. Недавно он похитил дочерей нескольких лондонских аристократов и вернул их только за поистине царский выкуп. Потом он очистил витрины Британского музея, где Его Величество не досчитался полотна Греза, двух картин Уистлера и дюжины невероятно дорогих изделий из благородных металлов. В обмен этот проклятый Джек оставил непочтительную и весьма ироничную расписку.
Ему приписывают также кражу нескольких секретных документов из военного министерства, за которые ему в Берлине с радостью выложат мешок золотых марок.
И что вы думаете? Он хотя бы раз попал в руки правосудия? Нет конечно. Его молва уже прозвала Джеком-призраком, это настоящее привидение из тумана и дыма, нечто неуловимое!
Можно не сомневаться, что у него в подчинении находится огромная банда, хотя полиции ни разу не удалось задержать ни одного ее члена. Напротив, Скотленд Ярд потерял нескольких своих ценных сотрудников. Негодяй придумал отвратительную игру — время от времени он присылает суперинтенданту Каннингу только что отрубленную голову одного из его детективов.
— Значит, вы полагаете… — пробормотал Харлисон и замолчал.
— Пока у меня нет ничего, кроме предположений, но я умею связывать одни факты с другими по законам логики.
Если Каннинг лично побеспокоился, чтобы встретить обычную стюардессу… Если он через несколько часов официально сообщает нам, что украденная драгоценность обнаружена… Делайте сами выводы из этих фактов!
— Я не решаюсь, — вздохнул Харлисон. — Все это просто ужасно.
— Тогда я сделаю это вместо вас в надежде, что это излечит вас. Так действует хирург, удаляя с помощью скальпеля опухоль или вскрывая нарыв. Нэнси Уорд совершила кражу на «Джервисе» и она является членом банды Джека-полу-ночника!
Выйдя из ресторана, он некоторое время стоял и смотрел вслед Черману, хромавшему немного больше, чем обычно. Он с наслаждением почувствовал больно хлеставшие его по лицу струи дождя.
Потом он долго бродил по городу и, наконец, остановился под водопадом из водосточной трубы к радости небольшой группы бродячих продавцов газет.
— Посмотрите на этого пьянчугу! Посмотрите на него! Гип-гип-ура! Да здравствует виски! Купите «Таймс», сэр! Там рассказывают о джентльмене, выпившем еще больше, чем вы, а также о беседе Остина Чемберлена с Джеком-полуночником!
— К черту Джека-полуночника! — заорал Роуланд.
— Вы должны сказать это ему самому! — выкрикнул кто-то из мальчишек. — Он разберется с вами! Наградит вас орденом Подвязки из пеньки!
Парижский гаврош, заслуживший за много лет репутацию существа остроумного и, по сути, не слишком зловредного, можно сравнить с его собратом из Лондона примерно также, как ужа с гадюкой.
Харлисон очень быстро понял это.
Через несколько секунд его окружила орда грязных и сопливых карликов, с дьявольскими ухмылками размахивающих самыми разными газетами и выкрикивающих совершенно нелепые новости.
— Смотрите, вот портрет джентльмена, который собирается откусить нос Джеку-полуночнику!
— Миледи, возьмите его в мужья! Вам не придется особенно тратиться на его еду, лишь бы было достаточно виски!
— Кто этот пьянчуга? Да это же приятель Джека-полуночника! Он только что украл у лорда-канцлера двенадцать су и, купив на эти деньги марок, отложил их на старость!
Его стали дергать со всех сторон. Он почувствовал острую боль от коварных щипков; чья-то грязная лапа принялась выуживать шиллинги из его карманов.
— Берегись, полиция! Смываемся! — заорал кто-то из малолетних бандитов. — Сейчас бобби одолжит тебе свой шлем, если ты пообещаешь выдать ему Джека-полуночника вместе с порриджем[50]!
И банда жестоких воробьев разлетелась во все стороны.
Полисмен дружески взял Харлисона за руку.
— Все в порядке, сэр, постарайтесь взять себя в руки. Вас проводить?
Алкоголь жестоко кружил голову бедняге Роуланду. Поступок Нэнси превратил отважного искателя приключений в тряпку. Лондонская улица внезапно показалась ему более бурным морем, чем Бискайский залив.
— Где вы живете, сэр?