Как видим, оба муллы были поставлены в трудное положение: как служители мусульманского культа, они должны были рассудить тяжбу по шариату, но, по-видимому, и жизненная практика, и конкретные обстоятельства подсказывали иное решение. Это открывало во многих случаях простор для произвольных толкований и решений.
Приведем еще один пример - из наших полевых материалов. В 1970 г. в дер.Таймасово Кумертауского р-на Башкирской АССР (юг Башкирии) Аб-дуллина Гайша Насыровна, 1888 г.р., рассказывала нам случай из ее жизни. Родилась она в дер.Верхнее Муталово того же района, в 1906 г. была выдана замуж в дер.Саитово, переехала к мужу через 2 года. Спустя 10 лет ее муж скончался. К этому времени они уже 6 лет жили отдельно от свекра, в доме, купленном ими без помощи свекра. После кончины мужа Гайша прожила около 2 лет или меньше, справила две телеги, засеяла пшеницей I десятину земли. Остались при ней 2 дочери. Когда собралась переехать в родную деревню, свекр затеял раздел имущества. По разделу, совершенному местным муллой, свекру досталась I доля, ей 0,5 доли, двум дочерям I доля (по половине). Далее она перечисляет: остались у свекра зеркала, большой занавес (шаршау), бобриковый чекмень, телеги, только что скованные тележные колеса, хорошая сбруя. "Мулла ведь был из их родни, - поясняет она. - Не стала бы возвращаться, время смутное стало (донья буталып китте)".
В разбираемом случае, если следовать народному обычаю, свекор не мог претендовать на наследство давно выделившегося сына (особенно при двух дочерях и вдове), тем более на приданое снохи(в ее приданом была лошадь, корова, посуда) и на то имущество, которое было приобретено после смерти сына (телеги, посевы). Затевая раздел, свекор опирался на шариат: поскольку не было сына у покойного (сын помер сразу после рождения), свекор становился прямым наследником (асиб). Однако ему полагалась лишь 1/6 наследства, которая оставалась после выделения обязательных долей вдове (1/6) и двум дочерям (2/3). Но мулла придерживался лишь одного шариатного принципа: доля женщины вдвое меньше доли мужчины. В результате свекор получил около половины имущества - 2/5. Таким образом, нарушены и обычай, и шариатный порядок, хотя внешне второй вариант как будто соблюден.
Своеобразное переплетение шариатных норм и народного обычая представляет завещание жителя дер.Саитбаба (ныне Гафурийский р-н Башкирии) Шамсетдина сына Мухаметхасана21. Оно составлено в декабре 1885 г. муллой того же села Габделсалихом сыном Габдрахмана и, по-видимому, являет собой некий образец завещания и в целом устоявшегося в то время порядка наследования в среде башкирско-мусульманского духовенства и зажиточных кругов башкирского крестьянства.
Чуть менее половины его текста составляют религиозно-духовные назидания и советы морально-этического порядка. Затем Шамсетдин рекомендует уплатить его долги, выполнить его обещания, обеты и тратить на эти цели, а также на завещание (васият - вероятно, речь идет о духовном завещании) третью часть его наследства. В качестве третьей части своего наследства он выделяет одну телку (красно-пеструю) и саврасую кобылицу-трехлетку (байтал). Оставшееся имущество он распределяет между двумя сыновьями, женой и дочерью. Дом с южной стороны усадьбы и старый самовар отходят Сабиту (вероятно, старший сын), новый дом и новый самовар - сыну Путману, старый дом с амбаром - жене наследователя Сахибямал. Пчелиными ульями Шамсетдин завещает двум сыновьям и жене пользоваться сообща. Поскольку, по его словам, пчелы были приобретены за корову, принадлежавшую жене (приданое?), в компенсацию за это Шамсетдин выделяет дочери Гайше светло-пеструю (ак сыбар) корову. Помимо всего этого, пишет Шамсетдин, другого (гэйри) имущества (малларңм) у него нет.
В заключительной части Шамсетдин пишет, чтобы всем, кто примет участие в его похоронах, его сверстникам и друзьям, были преподнесены подношения и подарки, чтобы зарезали барана и угостили бедных, чтобы были соблюдены его васият (заветы)„ Ответственным за выполнение своего завещания (душеприказчиком) Шамсетдин назначает сына Нугмана. Далее Нугман свидетельствует, что он принял к исполнению завещание отца, муэдзина Шамсетдина, и в подтверждение ставит тамгу.
21
Рукописный фонд ИИЯЛ БНЦ УрО АН СССР, № 23-9 аэ; пользуясь случаем, приношу глубокую благодарность старшему научному сотруднику ИИЯЛ И.Г.Галяутдинову за любезно предоставленную транскрибированную им копию документа.