То, что Хасимото Тацуо и Коидзуми Минору встретились в далекой Маньчжурии, вызвало особое чувство и у Сёта, и у Санкити. С болезненной остротой переживали они тяжелую судьбу отцов двух больших семей.
Санкити путешествовал около недели. Он и его спутники под шум горных потоков забыли на время житейскую суету. Зато на обратном пути только и было разговоров что о женах и детях.
Сёта рассматривал на привезенных Санкити открытках виды старого портового города, море с белевшим вдали маяком, удивительные наряды женщин,
Санкити весело прищурился:
— А не послать ли нам одну открытку Мукодзима?
Сёта согласился. Написал своей рукой адрес Кокин, а на обратной стороне, возле белого маяка, сделал приписку: «Вы знаете от кого». Санкити рассмешила эта надпись. И он черкнул несколько слов от себя.
— Представляю, какую кислую мину изобразит Тоёсэ, если узнает, — сказал Санкити и опять рассмеялся.
Сёта был мрачен. Он сунул открытку в карман. Дядя и племянник спустились вниз, где сидел старик Нагура, и вышли из дому.
Пройдя по узкой дорожке между складами, они оказались у реки. Санкити часто гулял здесь. Внизу за каменной оградой текла Кандагава23. В черной воде отражался край февральского солнца и закрывавшие его облака. Странным казалось это тихое, уютное место среди шумного города.
От каменных ступеней пристани в ту и другую сторону тянулась низкая ограда, сложенная из тесно прижатых друг к другу камней. В одном месте в камень была вделана железная цепь. Санкити и Сёта облокотились на парапет. Разговор опять вернулся к Маньчжурии.
— Ты только вообрази себе: два великих человека встретились вдали от родины и пьют сакэ — волнующая картина!
Сухие ивы у края воды довершали пустынный вид этого уголка Токио. Санкити прошел немного вперед под их тонкими, плакучими ветвями, потом вернулся к Сёта.
— А как у тебя с работой? Все еще ходишь без дела?
Санкити бросил на камень пачку сигарет. Оба закурили.
Сёта хмуро усмехнулся.
— Я было приглядел одно хорошее место, да Хирота что-то за моей спиной наговорил. Ну и сорвалось, разумеется.
— Какая подлость! А я думал, вы друзья.
— Биржа — это страшное место, дядюшка. Там не щадят ни родных, ни друзей. Ради своей выгоды человек может пойти на любую подлость. А уж если кому повезло, сейчас же задирает нос, и плевать ему на неудачников. Сын готов отца слопать. Маклер с его нервами и завистью к сопернику даст художнику сто очков вперед.
И все-таки Сёта попросил дядюшку познакомить его с кем-нибудь, кто имеет влияние на Кабуто-тё.
Медленно брели они к устью реки. Здесь, у края моста, Кандагава вливалась в залив. Одним углом к реке примыкал «веселый квартал». Сёта нередко приходил сюда с клиентами. Его имя было здесь хорошо известно.
— Не скоро я вернусь сюда, — процедил сквозь зубы Сёта.
Дядя и племянник спустились к устью. Отсюда была видна Сумидагава. Летали большие белые чайки, отчетливо виднелись дома на другом берегу, дым из труб низко стлался в мутном воздухе...
— Даже запах воды и тот изменился, — проговорил Санкити. — Совсем не та Сумидагава, что была прежде.
Они вышли на Рёгоку. Народу на улицах прибавилось.
— Какие чувства вызывают у тебя эти женщины? — спросил Санкити.
— Трудно сказать...
— А мне почему-то становится тяжело, когда я их вижу.
Санкити и Сёта вышли к зеленому рынку и направились дальше к Хаматёгаси2425. Старинные кварталы в стиле Фукагава26 уступили место новому району, построенному на земле, отвоеванной у реки. Сёта вспомнил Сакаки, который часто приходил к нему, когда он жил еще за рекой. Какие планы строил тогда Сакаки, сколько говорил горячих речей!
— Совсем он отстал от дел... — заключил Сёта. — А вот по части развлечений у нас с ним всегда были разные взгляды. Сакаки удивительно был неразборчив в любви. Брал все, что плыло в руки.
С оглушительным лязгом со стороны Рёгоку проехал трамвай. Сёта помолчал, потом, улыбнувшись, добавил:
— А я всегда выбираю. Мне нужно самое лучшее. Я бы и разговаривать не мог с гейшей, которая чем-нибудь нехороша. Если нет ничего подходящего, я ухожу в соседнюю комнату, велю служанке подать мне сакэ. Валяюсь там один, читаю. Служанка всегда удивлялась: «Странный вы человек, Хасимото-сан».
Грохот трамвая затих вдали. Недалеко уже было до дома Наоки. Бывало, отец его в свободное время приходил сюда с удочками и садился в тени ив. Многое изменилось с тех пор: и камни, и аллея. Ив осталось совсем немного. Санкити и Сёта стояли и смотрели на воду. Было время прилива, и вверх по реке поднялось много судов.