Когда весь дом заснул, о-Танэ с фонарем в руке тихонько вошла в комнату гостей. Санкити и Наоки крепко спали. Постель Сёта была пустой. О-Танэ вышла во двор, приблизилась к воротам, но запирать их не стала. Оставила незапертой и входную дверь, Ведь любимого сына еще не было дома.
2
И в этом городке, раскинувшемся в зеленой долине, которую со всех сторон обступали поросшие густыми лесами горы, выпадали дни, когда лето давало о себе знать.
Целые дни проводил Санкити за письменным столом, воссоздавая на бумаге свои замыслы. О-Танэ делала все, чтобы разнообразить жизнь брата, погруженного в работу. Освободившись от домашних дел, она показывала ему старинную керамику, покрытые лаком безделушки и другие интересные вещицы, которые передавались в семье от поколения к поколению.
Как-то, взяв большой,ключ, она повела Санкити к амбару. Загремел замок, медленно отворилась массивная дверь, и о-Танэ ввела брата внутрь. Поднялись на второй этаж. Помещение удивило Санкити своими размерами. Ставни одного окна были открыты, яркие лучи солнца освещали поставленные один на другой ящики с книгами и ветхую домашнюю рухлядь. О-Танэ отворила ставни на других окнах.
— В этом сундуке лежало приданое бабушки, а вот в том — мое, — сказала о-Танэ. Заметив, как загорелись глаза Санкити при виде книг, она вышла, предоставив ему рыться в ящиках.
Санкити стоял перед ящиками, внимательно их разглядывая. Вспомнил он, как однажды летом, когда еще был цел старый дом, он приехал туда и занялся отцовской библиотекой. Книг у отца было гораздо больше, чем у Хасимото. Там он нашел тогда труды дорогих его сердцу Мотоори1 и его последователей, книги, посвященные «Манъёсю»2 и «Кодзики»3, книги по истории Японии и Китая, томики японской поэзии.
Санкити стал рыться в ящиках. Тут были труды по военному искусству, книги сутр, неизвестно как попавший сюда Ветхий завет на древнекитайском языке. В большой открытой корзине, стоявшей под окном, Санкити нашел кипу брошенных в беспорядке толстых тетрадей; иероглифы на обложках были выведены рукой Тацуо. Санкити раскрыл первую тетрадь. Это были дневники его зятя.
Записи относились к тому времени, когда семья жила в Токио. Санкити прочитал несколько страниц, и давно забытые картины детства ожили перед ним. В доме сестры часто собирались гости. Пили вино, беседовали. Чаще других заглядывал отец его друга Наоки. Он любил петь, его любимой песней была «Наканори из Кисо». Тацуо подпевал ему. Красивый, чистый и гибкий был тогда у Тацуо голос. Сколько песен было спето друзьями вместе! Тацуо не описывал в подробностях события тех лет, зато его дневник подкупал своей искренностью, от его страниц веяло ароматом прошлого.
В амбаре было тихо.
Сквозь знойное марево полуденной жары трава в саду за окнами казалась опаленной огнем. Облокотившись на подоконник, Санкити думал о том, кто мог разворошить до него эту корзину. Конечно, Сёта. Он, верно, не раз забирался сюда и тетрадь за тетрадью читал отцовский дневник. Ему открывалась далекая жизнь, полная поисков, падений, счастья, невзгод.
Санкити затворил за собой тяжелую дверь и по каменным ступеням спустился вниз. Решетка, оплетенная виноградом, и крышка колодца отбрасывали на плиты двора густую тень. С высокой, увитой плющом каменной ограды, которая тянулась за амбаром, падали прозрачные, чистые капли воды.
В этот затененный уголок о-Сэн принесла таз и стала стирать. О-Хару носила из колодца воду. Служанка на первый взгляд казалась хмурой, неразговорчивой. На молодого приказчика и подмастерьев она смотрела сурово и свысока. Они должны были помнить, что она не простая служанка. Но, оставаясь в обществе своей госпожи, она преображалась. И было нетрудно заметить, что в ее жилах течет горячая кровь.
Перебросившись с о-Сэн двумя-тремя словами, Санкити остановился у колодца. Подошел Сёта. Руки у него были в земле, значит, опять копался в огороде. Увидев о-Хару, он попросил ее полить ему на руки. Щеки у девушки зарделись. Стоящая рядом о-Сэн смотрела на молодых людей безучастным взглядом.
Сёта вымыл руки. Весело переговариваясь, дядя и племянник пошли к дому.
Их обогнала о-Хару с ведром в руке. Проковылял мимо старик крестьянин, почтительно взглянув на молодого хозяина. Его взгляд, казалось, говорил: «Господин, вы не должны поддаваться влечениям молодости. Столько людей зависит от вас. Они надеются, что вы своим умением и прилежанием умножите благосостояние дома, и чада и домочадцы будут счастливы и спокойны за свою судьбу, а среди них и бедный старик, всю жизнь работавший не покладая рук»,
1
Мотоори Норигана (1730-1801) — крупнейший японский ученый-филолог, поэт, политический деятель.
3
«Кодзики» — «Летопись древних деяний»; свод древнейших мифов, легенд и народных песен, составленный в VIII веке.