Фицгиббон поставила подсвечник на маленький деревянный столик.
— Задуй свечу, когда будешь ложиться спать. Никакого электрического света — уже наступил комендантский час.
— Могу я разжечь камин? — спросила я. — Я очень замерзла.
— Камин не разрешается до пятого ноября, — ответила она. — Такова традиция. Кроме того, уголь и дерево стоят денег.
С этими словами она ушла.
И я осталась одна.
…Я не стану описывать эту ночь, скажу только, что матрас, судя по всему, был набит осколками камней, но я спала как убитая.
Я оставила свечу гореть. Только она давала хоть какое-то тепло в комнате.
Хотелось бы мне сказать, что мне снились Букшоу, отец, Фели и Даффи, но нет. Вместо них мой утомленный мозг полнился образами ревущих морей, хлещущего дождя и Дорси Рейнсмит, превратившейся в альбатроса, который, взгромоздившись на верхушку мачты несомого бурей корабля, кричал на меня диким птичьим криком.
Я выбралась из этого беспокойного сна и обнаружила, что на моей груди кто-то сидит и сердито лупит меня кулаками по голове и плечам.
— Предательница! — рыдал чей-то голос. — Ты грязная мерзкая предательница! Предательница! Предательница! Предательница!
До рассвета было еще далеко, и слабого света уличного фонаря, просачивавшегося в комнату, было недостаточно, чтобы я могла разглядеть того, кто напал на меня.
Я собралась с силами и сильно дернулась.
С ворчанием и глухим ударом кто-то тяжело рухнул на пол.
— Черт тебя дери, ты что творишь? — завопила я, хватая подсвечник со стола. В качестве оружия он был лучше, чем ничего. Мерцающий огонек вспыхнул ярче.
Некто со свистом втянул воздух. В этом звуке мне послышалось удивление.
— Ты не Пинкхэм! — заявил голос во мраке.
— Конечно, я не Пинкхэм. Я Флавия де Люс.
Голос задохнулся.
— Де Люс? Ты новенькая?
— Да.
— О, проклятье! Боюсь, я совершила ужаснейшую ошибку.
Послышался какой-то шорох, и на потолке загорелся свет.
Передо мной, моргая от яркого света, стояло самое удивительное крошечное создание, которое мне только доводилось видеть: глаза удавленника, как выразилась бы Даффи, длинные, как у ящерицы, ноги, обтянутые мешковатыми черными шерстяными колготками под синей юбкой, составляющей часть помятой школьной формы. Ее тело, совершенно теряющееся на фоне этих длиннющих кривых ног, напоминало плоский шмат теста — небрежно слепленного имбирного человечка.
— Кто ты, черт возьми, такая? — возмущенно спросила я, перехватывая контроль над ситуацией.
— Коллингсвуд П. Э. П. Э. значит Патриция Энн. Боже мой, надеюсь, я тебя не слишком разозлила. Я думала, что это Пинкхэм. Правда! Совсем забыла, что ее переселили в «Лору Секорд» вместе с Бартон, потому что ей снились кошмары. По специальному разрешению.
— А что такого натворила Пинкхэм, чтобы заслужить подобное избиение? — я не собиралась позволить ей так легко отделаться.
Коллингсвуд покраснела.
— Я не могу тебе сказать. Она убьет меня.
Я заморозила ее фирменным голубым взглядом де Люсов — хотя на самом деле мои глаза имеют фиолетовый оттенок, особенно когда я сержусь.
— Колись, — потребовала я, с угрожающим видом поднимая свечу и делая шаг к своей гостье. В конце концов, я теперь в Северной Америке, стране Джорджа Рафта[4] и Джеймса Кэгни[5] — в краях, где говорят по-простому.
Коллингсвуд разразилась слезами.
— Полно тебе, детка, — сказала я.
Полно тебе, детка?
Мои уши не могли поверить тому, что произнес мой рот. Всего пара часов в Канаде — и я уже изъясняюсь, словно Хамфри Богарт. Тут что-то в воздухе, что ли?
— Она наябедничала на меня, — призналась Коллингсвуд, утирая слезы школьным галстуком.
Они и правда тут так говорят. В конце концов, все эти послеобеденные часы с Фели и Даффи в кинотеатре в Хинли не прошли даром, как заявлял наш отец. Я выучила свой первый иностранный язык, и выучила его неплохо.
— Наябедничала, — повторила я.
— Директрисе, — добавила Коллингсвуд, кивая.
— Мисс Фолторн?
— Жене висельника, как мы ее называем. Только не проболтайся ей. Она творит совершенно невообразимые вещи, знаешь ли.
— Например?
Коллингсвуд глянула за спину, перед тем как ответить.
— Люди исчезают, — прошептала она, сжимая пальцы в пучок и затем быстро и широко раскрывая их, словно фокусник, демонстрирующий пустую ладонь. — Пуфф! Вот так! Бесследно.
— Ты дуришь меня, — сказала я.
— Да ну? — промолвила она, глядя на меня огромными влажными глазами. — А что же случилось с ле Маршан? Как насчет Уэнтворт? А что с Брейзеноуз?
5
Джеймс Кэгни (1899–1986) — знаменитый американский киноактер, лауреат премии «Оскар». Воплощал в кино роли «плохих парней».