* * *
От работы жарко,
Снова прет зима.
Бетономешалка
Спятила с ума.
Стужа зубы скалит,
Куролесит норд.
Галиуллин ставит
Мировой рекорд.
Стужа в душу лезет,
В медный зев трубы —
Норовит отрезать
Песню от судьбы.
Последняя атака
Опять рукопашный…
Два года атак!
Ну что же ты, Саша!
Ну что же ты так?
Потоками пота,
Как в бане, облит…
— Такая работа —
Дохнуть не велит,
Индустрия стала
На кромку беды:
Зима! А металлу
Нельзя без воды…
По скальному грунту,
Хоть по лбу, хоть в лоб,
Гранитную груду
Гвоздит землекоп.
Грохочет кувалда,
Скрежещет кирка,
И дня не хватает,
И ночь коротка.
Распахнуты плечи,
Отброшен бушлат.
Ну, вот и полегче
Работа пошла.
Железо с размаху
Врубается в пласт,
Кольчугой рубаха
В лопатки впилась.
Долой и рубашку —
Такие дела!
Душа нараспашку
И — наша взяла!
Он сталь в рукавицы,
Как в зубы, зажал.
Ползет под ключицы
Предательский жар.
На воздухе сорок,
И сорок в груди.
Проклятый термометр!
Постой, погоди!
Железная койка,
Больничный барак.
— Ребята! На стройку
Прорвался беляк!
По коням, братишки!
Вперед, батальон!
Термометр под мышкой,
Как штык, накален,
Багряною мальвой
Расцвечен платок…
— Вот, в Крым тебе дали
Путевку, браток.
Над Ялтою горы,
Да только не те.
Уральское море
Синеет в мечте,
И манит, и снится
У моря завод,
И сварок зарницы
Над зеркалом вод.
— Сестричка!
Труба накреняется
Вниз!
— Не бойся,
То ветер
Качнул кипарис…
— Тревога! Тревога!
В плотине пробой!
— То плещет на пляже
Вечерний прибой…
— Пусти!
На Магнитной
Взрывают руду!
— Усни,
То лебедки
Грохочут в порту.
Сестричка страдает,
С больным говоря,
Как будто листает
«Лесного царя»:
«Кто едет, кто мчится…»
Нет-нет, не враги!
Сестричка страшится
Последней строки.
Поэт уходит в легенду
Туча грозовая
Над Магнит-горой
Сашу вызывает
На последний бой.
Тишина палаты
Память бередит,
Ночь вторую кряду
Он свое твердит:
— Мне стоять на старте
В боевом строю,
Мне папаху дайте
Серую мою!
Мне трубить под флаги
Конников лихих!..
— Может, телеграфом
Вызовем родных?
— У меня их тысяча,
Долго вызывать.
Ночь глухая тычется
Звездами в кровать.
— «Нас бросала молодость
На Кронштадтский лед…»
— Уберите волосы.
Положите лед.
— Это — из Багрицкого,
Это — не в бреду…
Ничего, я выстою,
Я домой приду…
. . . . . . . . . . . . . .
Первая плотина
На глубоком дне.
А трубач поныне
На лихом коне.
К полю первой битвы
Улица сошла.
Трубача не видно,
А труба слышна.
Ты от моря синя
Сколько отмахал
Поперек России,
Через весь Урал!
С песней недопетой
Первым принял бой.
Первая победа
Вечно за тобой.
* * *
Медью солнечной не блещет
На заре твоя труба,
Но несет багряный светоч
Беспокойная судьба.
Путь ее не укорочен,
Не обрезан в двадцать лет,
Не потерян, не просрочен
Комсомольский твой билет.
Ты идешь Магнитоградом
Мимо доменных печей
С нестареющим отрядом
Самых первых трубачей.
С новым племенем на марше
У огней горы Магнит
Ты, как прежде, поднимаешь
Слово жаркое в зенит:
«Завеса дымовая,
Гудков пальба,
Вторая
Трудовая
Военная
Борьба!»[1]