Помолчав еще немного, он продолжил по-английски:
– Я выучил язык, когда преподавал здесь. Говорил кое-как, но уже забыл. Уехав из Стамбула, я больше ни с кем не говорил по-турецки.
– Сейчас вы освежите воспоминания. Так и язык немного вспомните.
На его лицо легла тень, он снова замолчал. «Он же так помрачнел не от того, что вспомнит язык?» – подумала я. Должно быть, тут что-то связано с его жизнью здесь, с моими словами о воспоминаниях. Я нашла для себя такое объяснение, допытываться не было смысла. Чем ближе к городу, тем плотнее было движение. Целый лес машин, с ума сойти… Я мрачно думала, как буду добираться до дома, когда устрою профессора в отеле. В дождливую погоду и такси было не найти – таксисты словно мстили тем, кто не хотел пользоваться их услугами в обычное время. Только и оставалось, что махать руками им вслед. Дорога на маршрутке займет не меньше часа. Уф, поселиться бы недалеко от университета, как профессор, но разве в том районе можно жить?
Керем вернулся из школы, уже давно сидит за компьютером. Надо будет приготовить ему поесть. В холодильнике есть что-нибудь готовое? В любом случае за стол он не сядет, еду я принесу ему в комнату. Он съест всё, не глядя ни на меня, ни на еду, как будто, если он оторвет взгляд от экрана, случится катастрофа. Клавиатура уже превратилась в продолжение его рук. Он отрывался от нее, только чтобы поспать.
А если попросить Сулеймана меня довезти, что он скажет? Безвозмездно он ничего не делал, смотрел на мир, ища, где бы ему урвать выгоду. Умом шофер не отличался, но, как другие ему подобные, был хитер.
Кажется, ум и хитрость находятся в обратной зависимости. Если чего-то не хватает, другого становится больше. Было что-то лукавое даже в том, как Сулейман умело вел машину, как выгонял заехавших на обочину, пугая их сигналом.
Погрузившись в размышления, я вдруг заметила, что за нами увязался автомобиль. Это был гражданский «рено» белого цвета, но по какой-то причине полицейские не тормозили его за езду по обочине. Либо думали, что он нас сопровождает, либо тут что-то другое. Тысячи автомобилистов, часами стоящих в пробках, бросали на нас гневные взгляды.
– В Бостоне движение такое же?
Профессор очнулся от своих мыслей и негромко сказал:
– Нет. Это к лучшему, потому что там у университетов нет таких привилегий.
– Но на Нью-Йорк похоже, наверняка?
– Да, там бывают иногда пробки, но не такие, как здесь, я думаю. Понять не могу, откуда столько автомобилей. В мои времена по дорогам ездили считаные единицы. Все передвигались на трамваях или на пассажирских судах.
– И мостов не было, конечно.
– Вы про Галатский мост?[11] Уже был.
– Нет, я про мосты через Босфор. Два моста между Европой и Азией.
– А, слышал, конечно. В те времена на ту сторону можно было перебраться на корабле или на лодке.
Тут я не удержалась и полюбопытствовала:
– Вы немец или американец немецкого происхождения?
Профессор изменился в лице. Я почувствовала, как он отстранился. В ответ он пробормотал что-то, но разобрать было невозможно.
– Извините, – сказала я. – Вы работаете в Америке, но имя у вас немецкое. Я просто поинтересовалась.
– Ничего страшного. Вы не виноваты. Это личное, я остро реагирую на вопросы о принадлежности и идентичности. Да, я немец, но…
– Пожалуйста, не объясняйте. Вы только приехали, а я уже вас расстроила. Снова извините.
Он понимающе улыбнулся.
– Я бы не хотел, чтобы при первой встрече между нами возникла напряженность из-за простого вопроса. Вы не обращайте внимания на мое странное поведение. Да, я немец из Баварии, но с 1942 года живу в США и принял американское гражданство. А в Германии я не был с 1939-го.
– Значит, Германия – ваша родина.
– Немцы говорят не «родина», а «отечество», но я предпочитаю это слово вообще не употреблять.
Я почувствовала, как он напрягся и слегка развернулся к окну, желая закончить этот разговор. Сложно было понять, что его разозлило. Я начала думать, что этот человек полон тайн.
А мы тем временем съехали с трассы и направились в сторону Бейоглу[12]. Машина за нами, должно быть, ехала в ту же сторону, так как я снова ее видела. А поскольку я любила фантазировать и выживала в этом сложном мире только благодаря воображению, я тут же сочинила сюжет. Пусть профессор будет опасным шпионом! А в машине за нами – агенты спецслужб! Сейчас они нас где-нибудь прижмут, выскочат из машины с пистолетами и захватят профессора, а меня свяжут по рукам и ногам и бросят в тюремную камеру… Вот будет потеха. Только чертов Сулейман снова выкрутится и сбежит. Или он с самого начала с ними заодно.