БАЙОН: На это можно взглянуть с другой стороны, через меланхолию, о которой мы только что говорили; одна из твоих песен рассказывает историю мертвеца, это «Небрежно и небрито»[175]: сексуальное чувство, переживание несчастья, ты убегаешь и оказываешься на кладбище...
С. ГЕНЗБУР: И распускаю нюни на кладбище. Кладбище, это из одной сказки братьев Гримм, которую я читал в детстве...
Папа отправил трех своих сыновей выгулять, нет, выпасти козу, и каждый сын выполнил приказание, хотя занятие было тоскливым, так вот, а коза была говорящая, она наедалась до отвала, возвращалась и — я помню эту фразу, хотя это было сорок лет назад. «Козочка, насытилась ли ты?» — спрашивал папа. «Козочка, насытилась ли ты?»...
Честное слово, я не видел эту книжку с начала войны; тогда мне было двенадцать лет, и эту книжку, которая позволила мне убегать в другой мир, дала мне сестра... «Козочка, сыта ли ты?» — «С чего могу я быть сыта! Я прыгала с могилы на могилу и не нашла ни одной травинки!» Это я помню. «Я прыгала с могилы на могилу и не нашла ни одной травинки». И отец выгнал старшего сына.
БАЙОН: Вот мерзавка! Соврала и не поморщилась!
С. ГЕНЗБУР: Какая фраза! А коза страшная, и чем страшнее она кажется, тем наглее ее ложь.
БАЙОН: Фраза красивая.
С. ГЕНЗБУР: Ужасная. Сказка называлась «Волшебный стол»... «Палка в мешке» и... — черт! — ладно, забыли. Я забыл.
БАЙОН: А осел...
С. ГЕНЗБУР: Нет, осел был в... «Палка в мешке» — подожди, нет, «Столик сам — накройся!».
БАМБУ. — ...который нес золотые монеты.
С. ГЕНЗБУР: Да, осла просто несло золотыми монетами.
БАЙОН: Ах да, теперь вспоминаю.
С. ГЕНЗБУР: Да, осел, дерьмо, shit[176]... Осел высирает золотые монеты, а эта... «С чего могу я быть сыта! Я прыгала с могилы на могилу и не нашла ни одной травинки!» И на этом я...
БАЙОН: Что и относит нас к некрофилии?
С. ГЕНЗБУР: Нет уж, спасибо.
БАЙОН: Однако такие люди из твоей библиотеки, как Гюисманс, как Лорэн[177], довольно близки — своими раздвоенными нервными окончаниями — к тебе?
С. ГЕНЗБУР: С ума сошел! Нет! Ни за что! Некрофилию я не понимаю. Там нет рецептов, нет спермы. Там нет ничего.
БАЙОН: Как раз «ничего» — это и есть абсолют ритуальности? Смерть?
С. ГЕНЗБУР: Ну нет, нет. Меня от смерти тошнит! Тошнилово. От этого тошнит.
БАЙОН: Ты не можешь этого понять в силу своих литературных, фетишистских пристрастий? «Шевелюра», например, Бодлер[178] или Мопассан[179]...
С. ГЕНЗБУР: Шевелюра... Какая еще шевелюра? Лобковая?
БАЙОН: Нет, нет. Название одной сказки Мопассана: там кто-то находит в шкафу волосы и...
С. ГЕНЗБУР: Ах да, ладно, а у Бодлера что?
БАЙОН: У Бодлера, гм... Да что угодно: «Завивалось руно в разрезе сорочки»[180]...
С. ГЕНЗБУР: Ой, сурово! Но это уж чересчур. Вон. Долой, долоооой! Волосам — нет! Можешь так и записать: волосы — это тошнилово.
БАЙОН: Геронтофилия. Надо немножко взбодриться, а то твой читатель засыпает. Самая пожилая бабушка, которой вы, мэтр, оказали честь?
С. ГЕНЗБУР: Мне было двадцать два — двадцать три, и я вляпался в шестидесятилетнюю старуху. До чего же она была нежная, и кожа у нее была нежная! Просто волшебная. А когда я все выпустил, она мне и говорит: «Еще, еще», а я ей ответил: «Бабуля, привет!» — и вон. Вон — это я про себя, а она осталась лежать в своем гостиничном номере. Но мягкостью ее кожи я был поражен. Я подцепил ее в кабаре, где пел. Удивительно. Но она была из категории вампиров! Ей хотелось «еще».
БАЙОН: Но это все же было приятно?
С. ГЕНЗБУР: Очень приятно. Эдакая маменька... Ма-му-ся, ба-бу-ся! Я сейчас!
БАЙОН: Ты ответил, не дожидаясь вопроса о насилии... Я вспомнил об одной сцене, имевшей место здесь однажды. Мы сидели наверху и смотрели порнуху...
С. ГЕНЗБУР: Не может быть!
БАЙОН: Ты все время возвращался к одной и той же сцене из фильма, который, впрочем, был так себе...
С. ГЕНЗБУР: Они никогда не бывают хорошими.
БАЙОН: Ты еще говорил: «Смотри...», ты был заворожен взглядом одной девчонки, потому что в нем было что-то такое... и было видно, что ей страшно... Она оборачивалась к камере, похоже, не понимала, что происходит. Ты еще сказал: «Смотри, здесь что-то не то, она не хотела, они ее заставили».
С. ГЕНЗБУР: Да! Бразильянка. Ее накачали наркотиками и изнасиловали.
БАЙОН: А что за фильм?
С. ГЕНЗБУР: Думаю, бразильский, достаточно жестокий, но классный. Не фальшивый.
БАЙОН: Ее изнасиловали сзади?
175
Игра слов на ассонансе: название песни Par hasard et pas rasé может дословно переводиться как «случайно и небритый».
177
Жан Лорэн (Jean Lorrain, наст. имя Paul Duval / Поль Дюваль; 1855–1906), французский писатель, автор романа «Господин Фокас» (1901).
178
Шарль Бодлер (Charles Baudelaire, 1821–1867), французский поэт, критик, предшественник символизма, автор сборника «Цветы Зла» / Les Fleurs du Mal (1857), в котором бунтарство сочетается с поисками гармонии, эстетизация порока — с мечтой об утопической чистоте. Песня Гензбура, названная Baudelaire, была записана на трех пластинках 1962 года: N4, Les goémons и Catherine Sauvage chante Serge Gainsbourg.
179
Ги де Мопассан (Guy de Maupassant, 1850–1893), французский писатель, автор новелл и рассказов, изображающих чувственные развлечения.
180
«Завивалось руно в разрезе сорочки» / Ô toison moutonnant jusque... — строчка из стихотворения Ш. Бодлера «Шевелюра» (1857).