Итак, поскольку экспериментальное обращение к смерти вызвало такой громоподобный эффект, а при одном только упоминании о великой смертельной стуже тут же повеяло чем-то смрадным и дурманящим, — как бы предвосхищая шквал, который пронесется над нашим не-существованием, накроет и его, и любое интервью о нем, — то оставалось лишь претворить идею в жизнь: 1) выработать план, который будет сводиться к вопросам: «Представьте вашу смерть (где? когда? как?), расскажите подробнее»; 2) систематизировать подход, отвести этой метафизической теме не часть интервью, но посвятить ей всю беседу — рано или поздно, неизбежно последнюю; 3) провести вышеуказанную похоронную беседу с установкой на посмертную публикацию, выбрав добровольного камикадзе, который был бы достоин объявленной кончины. Итак, я подарил Сержу Гензбуру компакт-диск «Суицид»[42] с кровавой обложкой, а он, сидя в своем «роллс-ройсе» с красным номером[43], припаркованном у кладбища Пер-Лашез, смеха ради сам себе подписал смертный приговор.
Результатом стала ниже публикуемая подборка. Опубликованная еще при жизни «умершего», вещица, мрачный характер которой в то время, естественно, шокировал, вызвала у Жака Дютрона[44] (друга) следующую реакцию: «Ух ты! Вот он, бедолага, что выдумал, но ведь все случится совсем не так. Будет облом. Гензбур загнется в каком-нибудь сортире, на задворках какой-нибудь порнокиношки в районе Барбес[45]. Зрелище окажется жалким. Это совсем как одна знаменитая актриса, не важно, как ее звали, надела свое самое красивое платье, в котором она играла свою самую красивую роль, наглоталась какой-то гадости, целую кучу барбитала, и легла на кровать: свечи, классическая музыка, все супер... В общем, колоссальная мизансцена. И что же она сделала первым делом? Обкакалась. А затем облевалась. Заблевала все. Вот так она и умерла. Все было в дерьме и в блевотине. Вот так. Облом. А какой женщиной она была! Таинственной, возвышенной и т. д. Все опорожнилось: огромная лужа дерьма и блевотины. Вот такая чернуха... Вперед, червяки, вперед».
Очередь дойдет до каждого.
С. ГЕНЗБУР: Итак, я умер. Я подвожу итог.
БАЙОН: Тем самым оцениваешь некие достоинства...
С. ГЕНЗБУР: Говорящему мертвецу остается лишь подвести итог... Так или иначе, я сейчас рядом со своей собакой, которую когда-то потерял. А теперь вновь обрел. Она умерла от цирроза.
БАЙОН: Осмос?
С. ГЕНЗБУР: М-да, да, правильно. (Тихо шипит розовое шампанское.)
БАЙОН: Когда это произошло?
С. ГЕНЗБУР: Не так давно. Сердце подвело. Нет, скорее от передозняка... но свинцового.
БАЙОН: Свинцовый «Сид Вишес»[46]...
С. ГЕНЗБУР: М-да. Эдакий факел.
БАЙОН: И кто же тебя «подпалил»?
С. ГЕНЗБУР: Я бы сказал... «потушил». Пока есть девчонки, все на мази.
БАЙОН: А где были девчонки? Под тобой? Над тобой?
С. ГЕНЗБУР: Под. Чтобы я их плющил. Подо мной, подо мной. Я был как десантник, что прыгает с парашютом. И прыгал я на девчонок.
БАЙОН: Итак, это случилось в каком году?
С. ГЕНЗБУР: В восемьдесят... нет, в девяностом.
БАЙОН: Как это произошло?
С. ГЕНЗБУР: Это произошло в октябре. В один из холодных дней. Холодных ночей. Ночью будет лучше, да? В канаве.
БАЙОН: Как Нерваль[47]... А что ты в тот момент делал?
С. ГЕНЗБУР: Клеил одну.
БАЙОН: Клеил?
С. ГЕНЗБУР: Я не очень хорошо помню — ощущение было ошеломляющее, — случилось ли это после сердечного удара или в результате свинцовой овердозы. Вспышка. А потом я вдруг страшно ослаб.
БАЙОН: С тех пор, как ты умер, состояние улучшилось?
С. ГЕНЗБУР: Состояние улучшиться не может, поскольку я вижу все, что происходит внизу. А внизу сплошное дерьмо.
БАЙОН: Значит, смысла в этом не было?
С. ГЕНЗБУР: Ну... Ах, в смысле ослепнуть? Чтобы стать счастливым? Счастье — это не цель... Я считаю это абсурдным. Идея нирваааааны!
БАЙОН: Быть может, освобождения. Уже больше не...
С. ГЕНЗБУР: ...не дрочишь? Это как сказать. Если девчонок нет, то дрочить все равно продолжаешь. Нет, нет, больше ничего нет. И хер скукожился на хер. Ха-ха-ха!
БАЙОН: Ты можешь подробно описать место, где ты сейчас находишься?
С. ГЕНЗБУР: Я нахожусь внутри своей собаки. Здесь газы. Горючие газы. И я зажигаю... спичку.
42
«Суицид» / Suicide, название первой пластинки (1977) и одноименной группы, которую в начале 1970-х основали Алан Вега и Мартин Рэй. Из-за имиджа городских бродяг, нигилистских текстов, провокационного стиля в духе Уорхолла и Velvet Underground дуэт часто ассоциируется с нью-йоркским панком (Television, Richard Hell, Ramones, Dictators и др.); оказал влияние на техно-поп 1980-х (Depeche Mode, Soft Cell, Gary Numan).
43
Непонятно, действительно ли Серж Гензбур ездил на машине с красным номером, который разрешен исключительно для дипломатических машин.
44
Жак Дютрон (Jacques Dutronc, р. 1943), французский киноактер и певец. Дебютировал как гитарист у Эдди Митчела, позднее начал сам сочинять песни, получившие признание благодаря ярким сатирическим текстам, например, «Кактус», «400 миллионов китайцев, а я, а я, а я?». Снимался у таких режиссеров, как Годар, Пиала, Шаброль, Моки, Жулавски. Первое сотрудничество с Гензбуром датируется 1972 годом; в 1980-м Гензбур пишет для Дютрона целую пластинку Guerre et pets.
45
Барбес (Barbes), район в XVIII округе Парижа, знаменитый большим количеством секс-шопов и кинозалов для показа порнографических фильмов.
46
Сид Вишес (Sid Vicious, наст. имя Джон Ритчи / John Ritchie, 1957–1979), английский музыкант из панк-группы Sex Pistols. Умер от передозировки героина. Панковский термин «Сид Вишес» — по имени басиста этой группы, наркомана-убийцы, погибшего от передозировки, — обозначает запрограммированный «передозняк», эдакий финальный суицидальный фейерверк, путем введения мощнейшей дозы сильного наркотика после добровольной абстиненции в течение приличного промежутка времени (дней десять).
47
Жерар де Нерваль (Gérard de Nerval, 1808–1855), французский писатель, автор поэтических произведений, уводящих в мир видений и мифологических ассоциаций, которые иногда принимают космический масштаб (сб. сонетов «Химеры» или роман «Исповедь Никола»). По одной из версий, покончил с собой.