Все эти причины снова привели его к мысли уехать на 3–4 года в деревню, где бы он мог без помех заниматься творческой работой.
14 июля 1835 года Пушкин писал Наталье Ивановне:
«… Мы живем теперь на даче, на Черной речке, а отселе думаем ехать в деревню и даже на несколько лет: того требуют обстоятельства».
Очевидно, это решение об отъезде в деревню было принято и мужем, и женой совместно. В своих воспоминаниях о последних днях жизни Пушкина его секундант К. К. Данзас58 писал, что Наталья Николаевна предлагала мужу уехать с нею на время куда-нибудь из Петербурга. И не нежелание жены, как писала об этом сестра поэта, а более важные причины принудили Пушкина отказаться от этого намерения.
Памятуя о своей первой неудачной попытке получить отставку, Пушкин решил просить отпуск на несколько лет. Однако и на это последовал отказ Николая I. Поэту было предложено 10 000 рублей и отпуск на 6 месяцев. Пушкин, конечно, не мог принять этих денег. Отказавшись от них, он попросил у казначейства займа в 30 000 рублей с удержанием их в течение соответствующего периода из его жалованья. На это последовало «высочайшее» согласие. Таким образом, Пушкин связал себя на несколько лет службой в столице. Теперь поэту надо было доставать деньги на покрытие второй половины его долгов. Взяв отпуск на 4 месяца, он уезжает в Михайловское работать.
Ухудшились также и дела семьи Гончаровых. Дед Афанасий Николаевич, не желая заниматься управлением полотняных и бумажных фабрик, еще в 1804 году сдал их в аренду калужскому купцу Усачеву. Но через 15 лет Усачев стал неаккуратно выплачивать договоренную сумму и вскоре оказался должным Гончарову свыше 100 тысяч рублей. Перезаключив договор на аренду только бумажных фабрик, Афанасий Николаевич включил в него и долг Усачева, а также взял у него в счет долга паровую машину, поставленную Усачевым на гончаровской бумажной фабрике. Но и по новому арендному договору Усачев платил неаккуратно, и Гончарову пришлось отказаться от заключенного с Усачевым контракта. Однако ловкий делец Усачев не растерялся и, чтобы избавиться от долгов Гончарову, объявил себя банкротом и выдал заемные письма на крупные суммы своему зятю и титулярному советнику Губаренкову. Так начался нескончаемый судебный процесс, который еще более расстроил денежные дела Гончаровых.
Одновременно с этим у Гончаровых была тяжба и с калужским духовенством, на землях которого с разрешения Петра I в свое время были построены полотняные заводы. (Об этом процессе пишет брату Екатерина Николаевна в письме от 4 октября 1835 г.)
Молодой, неопытный в делах и, по-видимому, недостаточно инициативный, Дмитрий Николаевич, получив «в наследство» полуторамиллионный долг и все эти бесконечные и дорогостоящие процессы, делал много неправильных шагов. Наталья Ивановна не преминула однажды «подпустить шпильку» своему старшему сыну: «Если бы Афанасий Абрамович[17] был так любезен и явился бы тебе во сне, чтобы наставить тебя как надо управлять, ты, я полагаю, не был бы этим огорчен».
В письмах сестер мы постоянно встречаем упоминания об этом «проклятом усачевском деле».
Письма Натальи Николаевны за 1835–1836 годы рисуют нам облик жены поэта с новой, неизвестной стороны. Мы имеем в виду ее участие в издательских делах мужа и в хлопотах по делам Гончаровых, особенно по усачевскому процессу. И в том и в другом случае она проявляла поистине удивительные энергию и настойчивость. «Что касается процесса, я сделала все возможное», – пишет Наталья Николаевна брату 1 октября 1835 года. Пушкина не было в то время в Петербурге, и, вероятно, посоветовавшись с Н. К. Загряжской5960 и тетушкой Екатериной Ивановной61, Наталья Николаевна начинает энергично действовать сама. Она снимает копии с нужных документов, посылает их знаменитому петербургскому адвокату Лерху, приглашает его к себе для переговоров, обращается за советом к сенатору Бутурлину62, добивается через Н. К. Загряжскую свидания с статс-секретарем Государственного совета Лонгиновым63 и даже пытается подать прошение от своего имени самому императору! В хлопотах по делу Усачева она не останавливается и перед подкупом нужного чиновника. В этом нет ничего удивительного: без взяток в те времена ничего не делалось. Но надо сказать, однако, что во всех этих гончаровских процессах Наталья Николаевна руководствовалась не столько своими интересами (она получала значительно меньше всех остальных), сколько желанием помочь семье. Только в 1836 году, когда материальное положение Пушкиных стало катастрофическим, она обратилась к Дмитрию Николаевичу с настоятельной просьбой назначить ей ежемесячное содержание, равное тому, что получали сестры.