Никос Комнинос, автор книги «Умные города и интеллектуальные связи: платформы, экосистемы и сетевые эффекты», изданной в 2020 году, утверждает, что границы между четырьмя понятиями, обозначающими новый этап технологического переоснащения города, в конце 1980‐х – начале 1990‐х были размыты. Хотя Комнинос говорит о концепте «intelligent-smart-digital-cyber city», он в то же время отмечает, что термин «умный город» предпочитали авторы, изучавшие влияние цифровых технологий на экономику и повышение конкурентоспособности городов; понятия же «цифровой город» и «кибергород» чаще фигурировали, когда речь шла о цифровых репрезентациях (например, 3D компьютерных моделях и картах)[15]. Понятие «кибергород» в 1990‐е относится к первым попыткам создания системы электронного управления (e-government) и других технологий, обеспечивающих безопасность и контроль над городским пространством.
Ситуация изменилась в 2000‐х годах[16], когда в игру вступили неакадемические игроки: крупные корпорации и политические структуры[17]. В 2009 году компания IBM, один из ведущих мировых производителей компьютерных технологий, запустила международную программу Smarter Cities[18], призванную поддержать города после кризиса 2008 года. Задачей программы было «помочь городам наладить более эффективное управление, экономить деньги и ресурсы, повысить качество жизни горожан»[19]. Помимо прочего, программа включала проведение порядка ста форумов Smarter Cities по всему миру, работу с университетами и другими образовательными учреждениями. Мероприятия, призванные не только расширить рынки, но и сформировать лояльность компании, способствовали популяризации понятия «умный город» и ассоциации его с деятельностью IBM. Популярности понятия способствовала и реализация политических программ, включая решения европейского движения «Соглашение мэров»[20] и стратегию «Европа 2020»[21], которая задавала приоритеты развития европейских стран, предусматривавшие создание рабочих мест, борьбу с бедностью, социальную инклюзию, улучшение экологической ситуации, и рассматривала умные города как форпосты достижения заявленных целей.
В 2010‐х годах, отчасти благодаря поддержке экономических и политических игроков, понятие «умный город» серьезно потеснило конкурирующие термины и в академической среде, и в технологических документах, и в публичном пространстве. Его границы значительно расширились, авторы работ, посвященных умным городам, далеко ушли от кажущегося сегодня наивным технологического детерминизма и технооптимизма конца XX века. В это время значительно возрастает количество публикаций, посвященных смартизации, и программ городского развития, использующих понятие «умный город». Происходит сдвиг парадигмы «от умных городов к умным горожанам» (from smart cities to smart citizens). Несмотря на эту декларацию, существующие теории цифровых, сетевых, умных, подключенных (ubiquitous) городов остаются не чувствительными к человеку. Конечно, города не рассматриваются как безлюдные пространства, однако наибольшее внимание городских властей и исследователей привлекают технологии, инфраструктуры, материальность, создающие город. Например, Комнинос формулирует три основных «вызова», с которыми сталкиваются умные города, – это рост умных систем, безопасность и устойчивость. Все они касаются в первую очередь городских сетей технологий, а не жителей города[22]. Китчин и Додж выделяют две основные группы рисков для умного города: уязвимость умных систем и сохранность данных, – и снова речь идет о модернизации и защите цифровых сетей, в том числе и от людей[23].
Итак, умный город – это «город, в котором цифровые технологии и инновационные системы расширяют и увеличивают возможности решения городских проблем и улучшают показатели городской жизни»[24]. Мы согласны с Карло Ратти и Мэтью Клоделом: «Идее умного города нужно придать более антропоцентрическую форму – то, что мы часто называем „senseable cities“. Очеловеченная оптимизация не означает ни компьютеров размером с мегаполис, ни Дикого Запада с сетевыми ресурсами. Это соединение битов и атомов: взаимодействие систем и горожан»[25].
Многословно объяснившись с названием, мы хотим продолжить не менее подробным описанием актуальных аспектов исследований умных/цифровых/сетевых городов и представить их в трех параграфах. В первом – «Коронатест для умного города» – мы покажем, как пандемия 2019–2021 годов подвергла испытаниям технологическую оснащенность городов и цифровые навыки их жителей; во втором – «Генератор данных, или Право имею?» – рассмотрим особенности положения горожан в сетевом городе; в третьем – «Города с технологиями или города для технологий» – сосредоточимся на пространственном существовании технологий, которые не только сконцентрированы в городах, но и выходят за их пределы, а также все чаще становятся причиной возникновения новых поселений. Сквозной идеей нашего рассказа будет множественность. У умных/цифровых/сетевых городов существует множество режимов существования, к числу которых относится и пандемия, которая создает новые и проявляет старые логики городской жизни. В этих городах живет множество обитателей, объединяющихся в самые разные альянсы для отстаивания своих прав. Помимо людей, в городе обитают и технологии, которые создаются людьми и, в свою очередь, меняют людей и пространства, образуя новую географию. Описывая множественность проявлений, режимов, обитателей сетевых/цифровых/умных городов, мы не хотим создавать «Карту Империи, имевшую размеры самой Империи и точно с нею совпадавшую“[26], да и кого в эпоху Google Maps интересует старая добрая карта? Сфокусировать взгляд и уменьшить амбиции нам поможет рассмотрение города из перспективы горожан, которые не только попадают в поле действия определенных условий, но и создают новые условия городской жизни.
16
22
25