Летописный сборник, именуемый Летописью Авраамки, в начальной части которого представлен краткий новгородский летописец, составленный в конце 60-х гг. XV в., озаглавил статью 6748 (1240) г. с описанием Невской битвы и противостояния с крестоносцами князя Александра Ярославича Невского:
«А се побытье Раковорьское»[1].
Именно Раковорскую битву 1268 г. новгородцы считали кульминационным сражением за Прибалтику, за власть в регионе, за родовую честь и славу. И Невская битва, и Ледовое побоище считались предвестниками Раковора — главного боя эпохи крупнейшей баталии Северной Европы XIII, да и позднейших веков. Примечательным выглядит набор фактов, зафиксированных в пасхальных таблицах одного из рукописных сборников XIV в. От того времени сохранилось не так много письменных источников — почти все летописи представлены позднейшими списками. И этот архаичный сборник описывает XIII столетие, которое лишь недавно закончилось, следующими происшествиями:
— 6723 г. — «Юрьева рать» — Липицкая битва, 1216 г.;
— 6738 г. — «Дороговь» — голод 1230 г.;
— 6745 г. — «Тотарьско» — монгольское нашествие, 1237–1238 гг.;
— 6760 г. — «Неврюево» — Неврюева рать, 1252 г.;
— 6771 г. — «Одександръ князь прес[тавился]» — смерть Александра Невского, 1263 г.;
— 6772 г. — «Андреи Cуздалс[кий]» — смерть великого князя Андрея Ярославича, 1264 г.;
— 6775 г. — «Дмитр немц[ы] взя» — Раковорский поход, 1268 г.
И еще рядом позднейших событий[2]. Ни битва на Калке, ни войны за Киев, ни борьба за Галич, ни Невская битва, ни Ледовое побоище — ничего не упомянуто в этой подборке. Таков взгляд ближайшего потомка. И такие необычные выкладки можно встретить в источниках позднее. Так, в Волынской краткой летописи из Супрасльского монастыря (начало XVI в.) XIII в. представлен шестью событиями:
— 1204 — «Езяша латыня Царьград», захват крестоносцами Константинополя;
— 1224 — битва на Калке;
— 1230 — голод в Смоленске;
— 1237 — Батыево нашествие;
— 1240 — «Взятие Киевьское от царя Батыя. [Т]ого же дета повоище Дедове», то есть захват монголами Киева (1240) и Ледовое побоище (1242);
— 1268 — «Раковьское повоище»[3].
Такая разметка позволяет охарактеризовать взгляд людей Средневековья на свою историю. На расстоянии, конечно, видно лучше, но и эта позиция преподносит неожиданности.
Особенно показательными можно признать наблюдения над трактовкой в исследованиях значения для современников и потомков Ледового побоища. Традиционной, закрепившейся в советской послевоенной историографии, точкой зрения на события 1242 г. было признание их сверхрешающего значения. Пашуто писал про Ледовое побоище:
«Этой крупнейшей битвой раннего европейского средневековья впервые в истории был положен предел грабительскому продвижению на восток, которое немецкие правители непрерывно осуществляли в течение нескольких столетий»[4].
Ледовое побоище выступает сыгравшим «решающую роль в борьбе литовского народа за независимость». Считалось и считается, что западные крестоносцы, «памятуя о разгроме на льду Чудского озера», впоследствии «редко решались на новые военные акции против русских земель»[5]. Академик Тихомиров называл 5 апреля 1242 г. «величайшей датой», а Ледовое побоище — «знаменательной битвой», сопоставимой лишь с Грюнвальдским сражением 1410 г.[6] Однако, в ходе Грюнвальдского сражения было полностью уничтожено чуть ли не все войско Тевтонского ордена включая магистра, а в Ледовом побоище погибло только 20 рыцарей.
Зарубежные исследователи пытались противопоставить этому пропагандистскому задору холод скептицизма, который порой так же переходил за грани научной компетенции. Так, Феннел считал, что Невская битва и Ледовое побоище — это «относительно мелкие победы»[7]. С этим продолжают соглашаться многие исследователи, желающие подчеркнуть прогрессивность своих взглядов.
1
ЛА*. С. 51. Начальную часть Летописи Авраамки составляет летописный свод новгородского происхождения от «начала рустей земли» до 6977 (1469) г., который представляет компиляцию из не менее чем трех летописных памятников. Текст в части до 1309 г., по мнению А. А. Шахматова, должен восходить к некоему «краткому извлечению» из реконструированного им «Свода 1448 года» (Шахматов, 2001. С. 744–753). Я. С. Лурье оспорил это мнение, указав на родство некоторых чтений тексту Новгородской IV летописи (Лурье, 1976. С. 87–91). Мнение о том, что для этой части Летописи Авраамки основанием послужил текст Новгородской IV летописи, дополненный известиями из «летописного памятника, сходного с Сокращенными сводами конца XV века», утвердился у исследователей (см. предисловие Б. М. Клосса к изданию ЛА). Однако, цитированный зачин в летописной статье Новгородской IV летописи, где воспроизводится Житие Александра Невского, отсутствует, и его происхождение, совершенно очевидно, следует связать с деятельностью новгородского редактора конца 1460-х гг.
* Расшифровка сокращений и список использованной литературы приведены в томе 2.